Дикая карта. Ольга Ерёмина
звонко ли поют.
Старшины разрядили людей – кому в каком слухе сидеть и как меняться. Влас всем объяснил, что нельзя рядом со слухами топать и шуметь и как надо слушать пластины – ежели зазвенят тихонько, значит, отзываются они на подземный шум. Стало быть, беги и срочно сообщай.
Ещё неделя потребовалась, чтобы учинить слухи под всеми башнями и стенами обители. Ежедневно Корсаков сам обходил все камеры, подолгу сидя в каждой, прислушиваясь. Воины с непривычки засыпали в темноте. Тогда Влас убедил Иоасафа отряжать в слухи монахов – они к бдению привычные, не подведут.
11 ноября 1608 года
– Мне к воеводе!
Юный пономарь Иринарх упрямо склонил голову, показывая, что не отступится от своего. Долгие русые волосы висели вдоль округлых, ещё детских щёк.
Митрий развёл руками:
– Да как же я тебя пущу, коли воевода почивать лёг! Полночи на стене провёл.
Иринарх вздохнул, развернулся и отправился по белому, припорошенному первым снегом двору к палатам архимандрита. Там ему пришлось долго ждать, и он совсем отчаялся и уже сам, казалось, не верил своему видению. Однако, забывшись на минуту в тепле сеней, вновь узрел ясно: святой Сергий, такой, как пишут его на иконах, только не в блестящей парче, а в серой дерюге, ласково смотрел на Иринарха и повторял:
– Упреди, голубчик, упреди.
Иоасаф, приказав впустить пономаря, слушал его и недоверчиво, и ликуя одновременно. Подался вперёд:
– Говоришь, сам Сергий ходил и святой водой кропил?
Иринарх кивнул, сглотнув от волнения:
– Сказывал, к Пивному двору приступ будет. Чтобы дерзали с надеждою, а я, дескать, вас не оставлю.
Отрок перекрестился.
Иоасаф почти упёрся подбородком в грудь, тяжело размышлял: неужто не ему, старцу, убелённому сединами, радетелю монастыря, а юноше, почти ребёнку, видение было? Стало быть, он сам не заслужил… Охохонюшки, гордыня-гордыня… – укорил себя. Ведь именно дитя ближе к Господу, чище, меньше грехов накопило. Чему же удивляться?
Ладно, время покажет. Может, всё это так, примерещилось.
Однако послал келейника к воеводам, велел быть наготове.
Острог у Пивного двора был за пределами крепостных стен. Обнесённый частоколом, защищённый пушками, он казался надёжным. За частоколом склон круто обрывался – внизу текла Кончура. Если ляхам удастся его захватить, то они поставят под угрозу ежедневную жизнь обители, будут нависать над воротами Погребной башни. Наверняка они знают, что здесь внутрь монастыря хода нет: за воротами лестница наверх, и уровень земли внутри обители аршин на десять выше подошвы. Ворота же для того, чтобы закатывать с Пивного двора тяжёлые бочки, устанавливать их на площадки и поднимать воротом наверх, в ледники и погреба внутри толщи тяжкой четвероугольной башни.
Ждали до вечера. Следили с Водяной, Погребной и Келарской башен за Красной горой. Там стучали топоры. Видно, распробовав русских холодов, ляхи запасались – рубили дрова. К ночи ветер, поднявшийся