Встретимся во сне. История, написанная лапой. Дмитрий Сиротин
идёт? – Лёва вскинул голову, увидел вдалеке Валю и поскорей опять голову опустил. Прямо как в школе.
– Да… – улыбается дедушка Сан Саныч. – Меня на скорой вчера сюда привезли, понимаешь: сердце, чтоб его. Ну подлечили да отпустили. Как раз внучку-то и ждал. Сейчас поздороваетесь.
Лёва красный-красный, но Сан Саныч этого не замечает: он всё улыбается и машет внучке: мол, тут я!
– Лёва?! – Валя подошла, удивляется.
– Валя… – Лёва отвечает нежно.
– Казарин Сан Саныч, – шутливо дедушка кланяется.
– Кефирыч, – говорю и я. Но получается снова «мяу». Ну да ладно. Главное, что Лёва плакать перестал.
– А ты чего здесь? – Валя Лёву спрашивает.
Глава шестая, мяу,
в которой Валя признаётся в важном, я важно признаю их с дедушкой весьма приятными
Пока домой шли, Лёва Вале всё и рассказал.
И про родителей без сознания в больнице, и про кошмары ночные – про всё, про всё. Они в школе редко общались, потому что Лёва стеснялся. А тут чего уж стесняться, когда всё совсем печально. И дедушка опять же у Вали хороший. Прямо как у Лёвы был.
Валя слушает, и удивляется, и сочувствует Лёве, и головой качает, и даже чуть сама не плачет.
– Да, Лёв, не повезло тебе, – говорит Валя. – Ну пусть мама с папой вылечатся скорей. Всё будет хорошо.
– Угу, – Лёва говорит.
– Валю слушай, Валя зря не скажет, – улыбается дедушка Сан Саныч. – Умная, понимаешь, вся в деда!
– Ты хороший. – Валя Лёве говорит, и Лёва опять краснеет. От стыда и от радости, конечно. – И кот у тебя хороший.
Мяу! А дедуля прав: Валя зря не скажет! Потому что, чего уж скромничать, хороший я, клянусь кошачьей бабушкой!
– Мы одни сейчас с дедом, – говорит Валя. – Родители уехали.
– Ого… Надолго?
– Не знаю… – Теперь и Валя грустит.
Тут я как крикну:
– Мяу!
Ну чтобы они на меня переключились и от мыслей печальных отвлеклись.
Валя улыбается грустно:
– Да, котик классный. Как зовут?
– Кефирыч, – говорит Лёва.
– Кефирыч? Смешное имя!
– Ага, это его дедушка так назвал, – говорит Лёва.
– А где твой дедушка?
Лёва молчит.
И Валя всё понимает. И осторожно дотрагивается до его плеча.
Лёва молчит, но я – уж признаюсь и в этом, раз такой откровенный разговор, – я ведь слышу его мысли иногда. Да вы уж, наверное, это поняли. Когда Лёве сильно хочется что-то сказать, но он стесняется, или боится, или ещё что, – я слышу мысли своего хозяина.
Они идут молча, а Лёва думает: «Он был такой хороший, мой дедушка. Он играл на флейте. Хотя руки его не слушались уже. Тихонечко играл иногда. Он был хороший музыкант. И ещё у него был камертон-талисман. Этот камертон ему подарила девушка, когда они оба были совсем молодые… И дедушка всю жизнь хранил этот маленький камертон. И однажды мы пошли с ним на пруд смотреть лягушек. Лягушка не хотела показываться, и тогда дедушка подкинул в воздух камертон.