Люди и звери. Александр Трусов
я попытался сменить тему, – а ведь животные благополучно здравствуют на протяжении миллионов лет, хоть они и не являются носителями зла.
– Ты уверен? – он внимательно посмотрел на меня. – А сколько исчезло видов за последние сто лет? А сколько их исчезло задолго до того, как появились люди? Да и насчет того, что животные по сравнению с человеком более миролюбивые и незлые создания, я готов поспорить. Это для нас с тобой один зверь неотличим от другого, потому что мы тупые и слепые людишки, которые не в силах разобраться даже друг с другом, не говоря уже о том, чтобы хоть что-нибудь понять во взаимоотношениях животных. Но ведь они на самом деле разные! Возьми двух первых попавшихся кошек, и они будут отличаться не только внешностью, но и характером. Почему ты думаешь, что им чужды ревность, ненависть или любое другое проявление негативной энергии? Ведь мы же признаем за ними право на любовь, преданность и сострадание? Отчего мы наделяем их исключительно теми чертами, которые сами же и придумали? Собаки преданные, дельфины умные, львы благородные. А то, что, например, дельфины склонны к сексуальному насилию, а львы не брезгуют падалью, никого не интересует.
– Ты так договоришься до того, что у них и душа есть!
– А ты думаешь иначе? – он встал, вышел из кухни, некоторое время что-то двигал в гостиной, после чего вернулся с книгой в твердом переплете. Когда он положил ее на стол, на обложке я прочитал название: «История знаменитых животных».
– Сейчас, – он раскрыл книгу. – Здесь есть цитата из писания. Вот! «Участь сынов человеческих и участь животных – участь одна, как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все – суета».
– И что это значит?
– Дыхание, дышать, душа. Все это взаимосвязано. Я где-то читал, что чистилище на самом деле выглядит совсем не так, как мы его себе представляем. На том свете нас будут судить животные, которые при жизни страдали из-за нас или были безмолвными свидетелями наших прегрешений.
– Или были убиты нами, – я потянулся к бутылке.
– Еще раз повторяю, – ты был не виноват, – он с готовностью чокнулся со мной.
– Да я ведь не об этом псе! Ты разве не слышал о той куче собачьих трупов, которую я нашел две недели назад?
Он помотал головой, не отрывая от меня настороженного взгляда. И тогда я рассказал ему все. Рассказал о не покидавшем меня чувстве гадливости и необъяснимого страха, о том, как давят на нас власти и некоторые особо рьяные представители прессы и телевидения, о том, что до сих пор следствие не продвинулось ни на йоту. Многочисленные исследования обнаруженных улик так ничего и не дали, и даже рассылка по всем отделениям фотороботов подозреваемых, которую сделали по моему указанию, результатов не принесла. По большому счету, если бы это дело закрыли, многие бы только вздохнули с облегчением. И лишь Сосновская ноющей занозой сидела где-то у меня под сердцем. Похоже, ее судьба никого не волновала, но факт оставался фактом, – пропал человек. Чем, по сравнению с этим, были