Вдыхая тень зверя. Евгения Якушина
в пособничестве анархистам.
Арсений Акимович рассказал бывшему своему подзащитному о Рудневе, заявив при этом, что готов поручиться за Дмитрия Николаевича головой, а также партбилетом, и что тот, пусть и беспартийный бывший аристократ, но ещё в студенческие годы активно поддерживал революционные идеи, участвовал в студенческой демонстрации и скрывал в своём доме активистов университетского подполья.
– Ничего такого не было! – возмущенно перебил Арсения Акимовича Руднев. – Никогда я ваших бунтарских увлечений не поддерживал! И в демонстрации не участвовал, а просто тебя, дурака, из давки вытащил, да и то только благодаря Белецкому, а так бы оба мы с тобой там сгинули. И прятал я тебя только лишь потому, что мы друзьями были!
– Что бы там вами, Дмитрий Николаевич, ни двигало, но факт есть факт: и в строю демонстрантов вы побывали, и участников революционного кружка полиции не выдали, да ещё и провокатора на чистую воду вывели, – неожиданно поддержал Никитина Белецкий. – Так что не отпирайтесь и не гневите Бога! Или кого там нынче гневить не следует?
Белецкий хоть и был безмерно рад чудесному освобождению Дмитрия Николаевича, в душе опасался, что чудо это в любой момент может кончиться, и в дверях мирного Пречистенского флигеля снова появятся люди с наганами, имеющие безудержное желание немедленно поставить его друга к стенке, поэтому он был готов соглашаться с любыми, даже самыми нелепыми аргументами в пользу политической благонадёжности Руднева.
– Свидетель подтверждает достоверность приведённых защитой фактов, – хохотнул Никитин и продолжил свой рассказ.
Проникшись увещеваниями своего спасителя и рассудив, что начальник законодательно-кодификационного отдела наркомюста абы за кого просить не станет, Осип Меруля не медля препроводил Арсения Акимовича к самому товарищу Берману29, председателю Московского ревтребунала. Никитин повторил Якову Александровичу историю своего университетского друга, и тот, будучи в своё время одним из основоположников революционного студенческого движения и оттого имевший слабость к всякому его представителю, тут же взялся лично пересмотреть дело Руднева.
Дело показалось товарищу Берману каким-то невнятным. В соответствии с ним Дмитрий Николаевич Руднев являлся участником монархического заговора, имеющего своей целью организацию побега царской семьи из ссылки. В основу обвинения был положен донос, написанный со слов неграмотного, но бдительного красноармейца Егора Афанасьева, служившего в охране Отдела агитационной культуры и борьбы с антиреволюционной пропагандой, который располагался аккурат в бывшем фамильном гнезде монархиста Руднева.
Никаких конкретных фактов, свидетельствовавших против Дмитрия Николаевича, товарищ Афанасьев назвать не мог и ссылался преимущественно на своё пролетарское чутьё да революционную зоркость. Для ареста бывшего графа хватило бы и этого, но тут появилось ещё одно, по мнению следствия,
Яков Александрович Берман – российский и советский юрист, философ, деятель социал-демократического и коммунистического движения. В 1890 г. окончил юридический факультет Московского университета, где принял участие в организации студенческого марксистского кружка. В 1917-1918 гг. годах являлся председателем Московского революционного трибунала.