Место встречи – детство. Владимир Леонов
что буду кормить его до отвала, скоро бока округлятся, и худоба исчезнет.
Вот только желтые зубы собаки мне не удалось хорошо почистить собственной щеткой —пес постоянно чихал, мотал головой.
И все ж Дымок выглядел теперь нормально, словно действительно побывал в собачьей парикмахерской и над его обликом трудились самые искусные мастера. Он это понимал, весело скалил свои кривые зубы, несколько раз потряс худосочное тело, будто демонстрируя мне свою ухоженность. Даже маленький хвост как – то приободрился, встал торчком и не спеша, так с ленцой, качался из стороны в сторону. Глаза собаки смотрели с прищуром из – за солнце, а потому взгляд его казался и озорным, и плутоватым.
Можно было запускать Дымка и на смотрины, и на конкурсы, и в дом. Запах бездомной собаки, такой вонючий и противный, исчез. Теперь Дымок в прямом смысле благоухал ароматами мыла, шампуни, зубной пасты. До чего же мне было приятно видеть результат моих стараний, да и Дымку надо выразить благодарность: вел себя достойно, не вырывался из рук, не лаял, не извивался, словно в лихорадке. Лишь иногда, когда моя расческа грубо впивалась в его шерсть, задевая кожу, он глухо ворчал. Так ворчать дедушки, когда внуки слишком расшалятся.
Во двор вошел папа.
– Папа, папа, посмотри на Дымка. Как он выглядит?
– Просто как новенький! – папа широко улыбнулся мне и Дымку. – Глаз не оторвешь. Прямо красавец.
Дымок понял, что папа оценил его внешний вид как образцовый, значительный, и улыбнулся в ответ. А затем вразвалочку подошел к нему, ткнулся носом в ноги и прилег.
– Как пахнет от него ароматно, словно он купался в ванной с хорошим одеколоном, – отметил папа, почесывая собаку за одно ухо. Дымок поднял морду, посмотрел с благодарностью ему в глаза.
– Папа… – я набрался храбрости и повел разговор. – Я здесь говорил с Дымком…
– Как? Что это значит – говорил с собакой… – рука папы замерла на спине пса.
– Да, я считаю, что Дымок все хорошо, по человечески понимает, он с таким интересом слушал мой рассказ о нашей семье… Вот такой случай произошел, может быть, ты подробней поведаешь мне и Дымке, о маме, о себе, о том, как вы нашли друг друга.
Папа молчал, задумчиво машинально продолжил гладить собаку. Я чувствовал, что он в нерешительности.
– Папа, пожалуйста, расскажи, – просил я, – мне уже восемь лет, у меня теперь есть друг, мы должны знать все о нашей семье.
Меня неожиданно поддержал Дымок: он посмотрел на папу и несколько раз толкнул носом его ноги: давай, не бойся, действуй, мы поймем.
Папа протяжно вздохнул, нагнулся к собаке и сказал, сказал именно ей, а не мне:
– А ты действительно умный и любознательный пес, с тобой приятно общаться, но ухо надо держать востро!
Затем он перевел взгляд на меня.
– Так и быть, расскажу. Только давайте перейдем в тень, вон туда, где яблонька и стол со скамейкой.
Я и папа сели на скамейку,