Скрытый источник сознания: В поисках природы субъективного опыта. Марк Солмс
потребности преобразуются в психическую энергию{57}.
Когда столетие спустя я читал эти слова, то понял, что настала пора заменить психологические термины физиологическими и химическими. Например, движущая сила сновидений, которая была «скрытой» в субъективных отчетах пациентов Фрейда и существование которой поэтому, как считалось, нельзя было опровергнуть, безусловно, стала «явной» благодаря объективным данным, полученным современными физиологическими методами исследования in vivo, недоступными при жизни Фрейда. Рассмотрим, например, снимки на рисунке 3, полученные с помощью ПЭТ{58}; на них ясно видно, что «вожделеющая» ПОИСКОВАЯ система нейронов зажигается во время сновидений, как рождественская елка, тогда как тормозящие префронтальные доли, по сути, выключены. На основании этих данных, когда нас с Хобсоном пригласили к участию в дискуссии о научной достоверности теории сновидений Фрейда на конференции «Наука о сознании» 2006 г., собрание наших коллег проголосовало с результатом 2:1 в пользу того, чтобы снова считать эту теорию жизнеспособной{59}.
При всех своих недостатках психоанализ никогда не отвергал понятие субъективного «я». Оно занимало в нем почетное место, как бы это ни смущало всех остальных представителей нашей науки. Многие коллеги-ученые советовали мне не привязывать мои исследования к психоанализу, учитывая исторический багаж, обременяющий это слово. Они говорили, что это то же самое, что астроному ассоциировать себя с астрологией. Но я считал, что было бы непорядочно с интеллектуальной точки зрения не воздать Фрейду должное. Неважно, насколько он оказался далек от достижения своих целей – его цели, несомненно, были верными для науки о психике. Поэтому я назвал свой метод нейропсихоанализом. Я уже говорил, что нейропсихологию, которую мне преподавали, можно было бы с таким же успехом называть нейробихевиоризмом – таково было ее отношение к субъективности. Я же хотел четко обозначить, что нейропсихология, которую я разрабатываю, уделяет особое внимание переживаемому опыту. Именно с таким настроем, написав программную статью о соотношении психоанализа и нейробиологии, я и приступил к работе{60}.
В 1989 г. я переехал в Лондон с намерением пройти обучение на психоаналитика. Чтобы не прерывать своей исследовательской и клинической деятельности, я одновременно заступил на должность лектора по нейрохирургии в школе медицины при Королевской больнице Лондона. Я был рад возможности примкнуть к тем, кто следовал ее великой неврологической традиции: в середине XIX в. там работал Джон Хьюлингс Джексон, отец-основатель британской неврологии и нейропсихологии. Королевская больница Лондона находилась в районе Уайтчепел, куда веками стекались иммигранты, поэтому она всегда служила нуждам социально уязвимых групп населения. Она напоминала мне больницу Барагваната в районе Соуэто. Я чувствовал себя как дома, находясь вдали от дома.
Freud (1940), p. 197 (рус. изд.: Фрейд, 2017a, с. 3).
Кстати, модератором дискуссии был не кто иной, как Дэвид Чалмерс. Результаты ее аннулировали итог предыдущего голосования 1978 г., имевшего место после доклада Хобсона, в котором он изложил свою теорию активации-синтеза собранию членов Американской психиатрической ассоциации.
Solms and Saling (1986) (рус. изд: Солмс и Салинг, 2001).