Пустой Сосуд. Марк Адамов
и плантаций, торчала среди песчаных наносов блёклая осыпающаяся башня. В её стенах, сложенных из желтоватых камней, оборвалась та нить – и без того тоньше волоса – что скрепляла их семью.
Винить Майш из Зан-ар-Дума в том, что она оказалась убита в той башне, было сложно. Но ведь именно из-за неё на поверхность вырвалась вся дрянь, что скопилась в Руе. То, что случилось тёмной ночью четыре года назад, лишь послужило логичным тому завершением.
Глава 3
– Пап, что это такое? – Эши замер на краю площади, а его отвисшую челюсть впору было подвязывать к ушам. – Что они делают?
Он теребил рукав лёгкой льняной рубахи, не в силах оторвать взгляд от мужчин, что плотными рядами выстроились по трём сторонам площади меж храмом Великого Змея, рынком и садами царского дворца. Их начищенные бронзовые шлемы и вытянутые щиты сверкали на жарком солнце Ашмазиры. Строй щетинился острыми копьями, напоминая челюсть могучего старого крокодила.
– Кажется, всё, – вздыхал тем временем Руй, сплюнув докатившийся до губ пот. – Сейчас нас всех перебьют. Повезёт тем, кому светит рабство. Да, Итаки?
Эши задрожал, не переставая разглядывать причудливое войско, что встало вокруг площади. Среди них выделялось несколько вожаков: пока копейщики томились на ногах, эти шестеро разъезжали вдоль строя на лошадях, укрытых белой тканью. Шлемы командиров полностью скрывали их лица, а над головами развевались гребни из красных перьев.
– Не неси чепухи, Руй, – отец встряхнул чёрными кудрями до плеч и отвесил сыну подзатыльник.
– Выглядит и впрямь страшно, Брейхи, – полушёпотом проговорила мама, положив голову на его плечо и приобняв одной рукой обомлевшую от вида войска Итаки. – Как думаешь, что они собрались объявлять?
– Ты сама всё знаешь, Хатаи, – взгляд отца уходил поверх сотен зевак к крыльцу храма. – Неизбежное. Уже давно неизбежное.
На площадь хлынул весь город Ашмазир. Нет, всё царство: то и дело в толпе показывались знакомые лица тех, кого Эши повстречал за неполные тринадцать лет жизни. Лахой и Рахалан с соседней плантации, коренастый караванщик Бахру, семейство субихаров, что держало кожевенную мастерскую у начала дороги на Зан-ар-Дум.
Тысячами их голосов гудела сама Ашмазира. Звучала она взволнованно, перепугано. Кто-то переговаривался с близкими, пока остальные вертели головами, будто бы надеясь выискать ответы на лицах других.
Томительное ожидание прервалось, когда на верхних ступенях храма появился человек с длинной дудкой. Он приложил её к губам и испустил пронзительный звук. Взлетели птицы с ближайших крыш, а толпа на площади разом замолчала. Трубадур тут же шагнул в сторону, уступая место высокому мужчине в плотных одеяниях, обтягивающих его худое тело. Даже через всю площадь Эши видел, каким было его лицо, едва тронутое лёгким бронзовым оттенком. Альдеваррским.
Мужчина подозвал к себе помощника в жёлтой мантии и блестящей личине. Тот оттопырил пальцы и приложил к шее первого, под самой челюстью.
– Услышь нас, Ашмазира! –