Вкус смерти. Влад Райбер
терялся в догадках, что все это значит. За дверью тянулся плохо освещенный коридор. Всюду стояли венки из живых цветов. В самом конце мне открылся зал с массивной промышленной печью. На подставке лежал открытый гроб.
Мне на встречу вышел сгорбленный, до крайней степени истощенный старик. Он опирался на костыль. В нем едва теплилась жизнь. Я невольно поискал глазами: где же мрачная фигура в темной одежде, но рядом с ним не было смерти.
Старик поднял лицо, показал слепые глаза и тихо спросил, едва шевеля языком:
– Помнишь меня?
– Нет, не помню, – ответил я с дрожью в голосе.
Бедняга трясущимися пальцами расстегнул две пуговицы белой рубашки. Это стоило ему больших усилий. Вся его худая грудь была в шрамах.
– А теперь? – спросил он.
– Это вы!
Я бы никогда его не узнал. Дмитрий Анатольевич. Тот высокий и статный мужчина. В кого он превратился за эти сорок лет, что мы не виделись! Почему он до сих пор жив?
– Я должен был умереть еще тогда, – сказал старик. – Ты прогнал мою смерть. Теперь я не могу уйти на тот свет. И только мучался все это время. Пытался…
Я посмотрел на пустой гроб и спросил:
– Зачем я здесь?
– Исполнишь мою просьбу, – ответил Тиль повелительным тоном. – Тебе дадут документы. Поставишь подпись. Этот крематорий оформлен на тебя.
– Зачем? – мои мысли рассыпались.
– А многих ты за эти года успел лишить смерти, как меня? – тощий старик застучал костылем по полу, подходя к гробу.
Я заметил глубокий круглый шрам на его виске и подумал, что это от пули. Неужели бедняга и это пережил?
– Смерть – это дар! – Дмитрий бросил костыль, нащупал гроб и стал пытаться туда залезть. – Исправь все, что наделал.
– Как? – не понимал я.
– А вот так… Подсади меня сюда и отправь в печь.
– Нет!
– Делай! Исправляй, что натворил!
– Это вы меня попросили!
– Знаю! Нельзя было этого делать! Нельзя! Я уже понес наказание, устроив себе ад на земле!
– Почему? – недоумевая, спросил я.
– Смерть не забирает меня, чтобы я не делал. Но боль… Посмотри на меня. Мне больше ста! В теле уже не осталось здоровых органов. Я едва дышу, едва хожу и слышу ночами, как перестает биться сердце. А затем запускается вновь. Моя жизнь – постоянная предсмертная агония!
Старик закашлялся от крика и чуть не упал. Я подхватил его и, сам не ведая, что творю, помог лечь в гроб. Дмитрий Анатольевич был совсем легкий и холодный, как покойник.
Я ужаснулся от мысли: сколько подобных живых мертвецов теперь ходят по земле из-за меня! Никогда и подумать не мог, что прогонял от них смерть навсегда.
Теперь я понимал, что так будет правильно. И закрыл старика в гробу. Зеленая кнопка на стене привела в действие механизм. Квадратная заслонка медленно поднялась. Гроб поехал в печь.
Я смотрел и оттягивал воротник свитера. От жара пламени было нечем дышать. Деревянный ящик скрылся под заслонкой и внутри печи раздался