Время есть. Книга вторая. Александр Мирошниченко
Олеся. – Я и так многим рискую. Это твои документы. Здесь всё, чтобы спокойно покинуть часть и предъявить в военкомате для снятия с воинского учёта. Статья, правда, не очень. Но, как говорится, не до жиру.
Олеся передала бумажную папку с тряпичными завязками, на которой было выведено красивым ровным почерком: «Личное дело Соколова Н. Р.»
– И, да, тебе нельзя возвращаться в часть, – предупредила Олеся и, отреагировав на удивлённый взгляд Никиты, добавила: – Не переживай, мне тоже. Сейчас мы разойдёмся и больше никогда не встретимся…
– Да погоди ты. Объясни, что всё это значит. Я ничего не понимаю!
– Слушай, говорю только раз. Тебе, похоже, стало известно нечто, не предназначенное для посторонних. Начмед по просьбе Реброва состряпал документы, мол, ты псих и тебя комиссовали. Потом рядовой Соколов теряется… не знаю как. Могут в бетон взлётки закатать или в стену ангара замуровать. А если кто приедет интересоваться, то найдут свидетеля, видевшего, как ты на попутку сел, покидая часть уже гражданским человеком. Теперь понятно?
От такой информации Никита впал в ступор. Но ненадолго.
– Как к тебе попали эти документы?
– Семён Аркадьевич – начмед наш, давно ко мне клинья подбивает. Не терпит старый кобель подле себя им неокученных особей женского пола. Я сегодня ему сказала, мол, могу остаться после работы. Но ни одна живая душа не должна об этом узнать. Он отнёсся с пониманием к девичьей щепетильности и попросил прийти в кабинет, как все уйдут. Ну а потом… думаю, тебе будет неинтересно.
Последние слова Олеся сказала, глядя в глаза Никите. Увидев его реакцию, хохотнула.
– Во, все вы такие – сам ни ам и другому не доставайся. Потом Аркадьичу позвонила жена. Он вышел в приёмную, чтобы я не слышала его унижения. Я быстренько эту папочку под халат и бочком-бочком из кабинета.
– А если бы жена не позвонила? – спросил ошарашенный Никита.
– Ну, что делать? Пострадала бы во спасение. А может быть, и понравилось.
Олеся опять засмеялась.
– Или не стоило тебя выручать?
– Я даже не знаю. А как ты теперь?
– Не твоё дело. Завтра выяснят, что я тиснула документы, и начнут искать парочку – влюблённую дурочку и солдатика. А нет парочки. Мы сейчас разбегаемся и больше никогда не увидимся. Здесь… – Олеся протянула брезентовую сумку, – гражданские вещи на первое время. Просто сменить форму. И денег немного.
– Не нужно…
– Знаешь, мне теперь свою работу жалко, чтобы ты всё испортил. Бери, сказала!
Не спрашиваю, куда пойдёшь. Но к любимой своей не стоит. У неё в первую очередь искать и будут.
– В смысле? Откуда ты знаешь?
– В штабе все в курсе. Бабы к тебе подкатывали, а ты ни в какую. Ну и разговорили…
– Никто не подкатывал ко мне.
– Ага. А то я не видела. Как ни зайдёшь, какая-нибудь возле тебя крутится. Две-три пуговки у блузки расстёгнуты, юбка в обтяжку и короткая, что только ляжки и прикрывает. А ты ни с кем. Вот бабы и разговорили. И всё как миленький выложил. Светой зовут, в школе учились в одном классе. Фотку