Дубовая рубаха. Никита Демидов
погубить меня. Сев в тени на холодную и чуть влажную поверхность кирпича, я утирая слезы стал размышлять над происходящим. Взывая к своей памяти, я понимал, что она бессильна и не может дать мне никаких ответов. Воспоминания мои о матери были настолько скудны и размыты, что не будь их вовсе было бы много лучше. То были призраки, блуждающие в тумане и оглашающие голые пространства кругом меня, каким-то неразборчивым гулом. У них должны были быть одинаковые лица, но я и голов их то не видел.
Осознав всю тщетность своих усилий, я вернулся к письмам ради которых выучился и чтению и письму. Тысячи строчек проплывали у меня перед глазами, и разбирая каждую букву на сегменты, я составлял из полученных черточек и завиточков какую-то фигуру, столь не похожую на увиденную мной сегодня женщину.
Очевидно исчерпав возможности всех источников, которые могли бы убедить меня в том, что та неизвестная и вправду моя мать, разум мой обратился к области снов, виденных мною в последнее время. Видения эти обладали такой силой, что я моментально переместился в один из снов и будто бы видел его наяву. Крыша, небо и ощущение собственного существования исчезли оставив в замен себя лишь чертей, которые громко хохоча тащили меня неизвестно куда. Я кричал и бился, пытаясь вырваться из их цепких лап, но у меня ничего не выходило. Сверху, возвышаясь над этим адом, растянулось поразительно синее небо, с белоснежными облаками, на которых сидели ангелы в своих белых одеждах. Я взывал к ним, но они лишь жалостливо смотрели на меня так, как на человека которому требуется помощь, но помогать которому запрещено по указу какой-то высшей силы. Сон закончился и я оказавшись в комнате, увидел себя же, с фотографией в руках и заливающегося горючими слезами. Приблизившись я рассмотрел на карточке себя сидящего на коленях у какого-то мужчины, которого бабушка называла моим отцом, совсем еще карапузом. Слева от нас сидела женщина, в которой я тут же узнал неизвестную. Мама! – вспыхнуло у меня в мозгу, и поднявшись я сломя голову побежал домой, на ходу придумывая чем бы оправдать себя.
Наша встреча повторилась. Я и мама плакали. Не зная чем объяснить все это, я лишь повторял "Прости" как-то рывками пробивающееся сквозь слезы.
Когда все пришли в себя и рыдания сменились оживленным разговором и смехом, мама объявила, что совсем скоро я отправлюсь домой.
– Как домой? – спросил я, не совсем понимая о чем она – Ведь я и так дома.
– Нет сынок, – улыбаясь ответила мама – я говорю о другом доме. Скоро ты все сам увидишь.
Впереди была неизвестность, которая в общем-то нисколько меня не пугала. Из газет я знал, что на свете есть люди лишенные дома, и что они от этого очень страдают, у меня же только что появился второй дом, и кто знает, быть может впереди меня ожидает еще большее их количество.
3
Так я и вернулся на свою малую родину, холодную и неприветливую, но произведшую на меня впечатление своей новизной. Это все-таки был город, с которыми я до этого