Путь в тысячу пиал. Валерия Шаталова
Пхубу, выражая благодарность за спасение и внутренне называя себя трусливым идиотом, который только и смог, что крепко зажмуриться до белых точек перед глазами.
«Не тягостная работа?» – вспомнил он свои недавние мысли и скептически хмыкнул.
– Мне-то за что, – пожал плечами Пхубу и добавил, явно придя к каким-то своим заключениям: – А ты явно не из наших, не из деревенских.
Цэрин пожал плечами:
– Кто ж знает? Я-то не помню. Но, вероятно, не посмел бы забыть, будь моим папашей дракон. – Он хохотнул. – Но да, с яками я тоже, похоже, дел не имел… Или забыл…
– Да уж, и животные на тебя странно среагировали. Они и на волков-то так не кидаются. Только на ракшасов бросаются разве что…
– Ракшасов? – Очередное незнакомое слово не отзывалось в памяти.
– Попрошу мать помолиться за твою голову, – улыбнулся Пхубу. – Чаю хочешь? Пойдем.
Они расположились на циновке, поодаль от стада, и Пхубу завел неторопливый рассказ:
– Они к нам с гор пришли. В аккурат, когда священная гора Ундзэн дрожала и извергала пламя. Не иначе как из самого пекла и вылезли, твари проклятые. – Он покачал головой и взялся за чайник. – Отец мой ребенком в горной деревне жил. Так не осталось от их домов ни камня. Все смело́. Что не пламенем, то ракшасами. Злобные, голодные, когтями да зубами они задирали скот и людей.
Цэрин поморщился:
– Звучит, как страшная сказка, которыми детей пугают.
– Да ты слушай дальше. Как раз дети им больше всего по нраву! Маленькие или в утробе еще – все одно.
– Пхубу…
– Да ты любого спроси! Отец мой еле уцелел, а вот брат его… А… – Он махнул рукой и отхлебнул чая. – Что с тобой говорить, когда ты и себя-то не помнишь. Помолюсь за тебя.
Пхубу отставил пиалу и унесся взором куда-то за вершины гор, неспешно шевеля губами.
Так с тех пор и повелось. Солнечные дни сменялись лунными, а Цэрин жил у Пхубу, помогал его матери по хозяйству, а самому пастуху – с выпасом яков. Довольно быстро он осознал, что его приняли, перестали считать чужаком. Израненные ноги зажили, да и сам он быстро окреп на молоке и сытных лепешках Лхамо. А потому все чаще замечал девичьи взгляды, обращенные в его сторону, а порой и томные вздохи.
Тем днем был черед Пхубу коротать время на дальнем пастбище в компании косматых зверюг. Переделав все, о чем просила старая Лхамо, Цэрин вышел со двора и направился на долгожданную встречу. На его губах играла предвкушающая улыбка. Но в этот раз все пошло не по плану.
В разгар свидания Цэрин нехотя оторвался от сладких девичьих губ и прислушался: кто-то выкрикивал его имя. Пассанг открыла затянутые поволокой глаза, ее грудь бурно вздымалась.
– Что? Почему ты остановился?
– Прости, милая, – Цэрин поправил ткань, укрывая ее оголенное плечо. – Меня зовут.
– Показалось, наверное. – Она прильнула к нему, не желая отпускать. – Не обращай внимания. Мой Дава скоро вернется, нужно поторопи…
– Похоже, что-то случилось, – оборвал