И заблестит в грязи алмаз. Илья Игоревич Иващенко
скатилась по ступеням и остановилась в паре метров от Сапожникова, который к тому моменту уже был обращен к лестнице боком, но тем не менее засвидетельствовал случившееся краем глаза.
«Да что ж за день-то такой, а? Почему со мной за последние двадцать минут событий произошло больше, чем с некоторыми за целую неделю? Не иначе какой-то козел сценарий пишет! – гневно вопрошал Энвидий сам себя. – Ну уж нет, даже не думай оборачиваться и идти помогать – опять тебе больше всех надо! Уже сегодня один раз попытался сделать доброе дело – чем это закончилось? Хочешь, чтобы инициатива была наказана во второй раз? – продолжал задавать себе риторические вопросы Сапожников. – Пусть теперь кто-нибудь другой помогает! Вон там сколько народу рядом стоит – наверняка уж найдется добрая душа. А у меня и так сегодня дел по горло, тем более что я вообще опаздываю уже», – бесповоротно убедил себя в правильности сделанного выбора черствый сухарь, на самом деле не имевший ни избытка дел, ни четко назначенного времени, к которому он должен был прибыть к товарищу для реализации намеченных планов по починке его компьютера.
Выйдя на бульвар, наш терзаемый совестью негодяй все же поддался любопытству и обернулся, чтобы проверить верность своего предположения об определенно обязанном появиться волонтере-помощнике. Как ни прискорбно было это признавать, но на выручку никто из в мыслях понадеявшихся друг на друга прохожих так и не подоспел, и несчастная вынуждена была, прихрамывая, собирать разлетевшиеся продукты в полном одиночестве.
– Что ж вы за люди-то все такие? – с тоской проворчал Энвидий. – Какие вы все одинаковые – черствые и бездушные!
Вместе с тем варианта возвращаться на помощь самому у Сапожникова уже не было: это выглядело бы глуповато, да и момент был безнадежно упущен. По крайней мере, в этом он сам себя отчаянно пытался убедить, стремясь при этом переложить вину за оставленного в беде человека на бессердечных прохожих, к которым он себя, конечно же, не относил.
Не желая более наблюдать неутешительную картину, Сапог отвернулся и вгляделся в дальний конец бульвара. Приблизительно в пятидесяти шагах впереди на рекламном щите виднелся агитационный плакат, здоровенными буквами жизнеутверждающе гласивший:
«РАНДОМЛЯ – ЧИСТЫЙ ГОРОД С НЕРАВНОДУШНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ!»
Взглянув сперва на свои уже далеко не белоснежные кроссовки, а затем вновь на до сих пор так в одиночку и собиравшую рассыпавшиеся покупки женщину, Энвидий горько усмехнулся и, с грустью покачав головой, быстрым шагом продолжил путь к дому друга.
Глава 2
We live in hope of delivery (Omen, brother)
Absit omen!
Одинаковые люди в одинаковых штанах,
Мысли общие и цель у нас одна!
Берегитесь – худо будет, кто не с той ноги встает —
Не похож на нас ни в профиль, ни в анфас!
Сапог торопливо шел по бульвару Профсоюзов, снова погрузившись