Потеряшка. Брайан Макгиллоуэй
о ее отношении к ребенку.
Единственным преимуществом иметь разные фамилии с матерью было то, что никто никогда не связывал их вместе. Мисс Блэк понимала, что когда-нибудь это станет известно кому-нибудь из ее сослуживцев, после чего новость распространится по всей службе, однако пока их родство оставалось для всех тайной. Эту тайну сама Люси выболтала одному коллеге во время какой-то пьянки. Поэтому, когда ей присвоили очередное звание сержанта, этот вопрос немедленно выплыл наружу: «Не удивительно, что ее повысили. Ведь ее мать – помощник начальника полиции!»
Девушка никому не стала говорить, что, по иронии судьбы, ее мать была последним человеком, который выступил бы за ее повышение.
Поэтому когда она перебралась в Дерри, то никому не рассказала о своем родстве и была благодарна судьбе за то, что у них с матерью были разные фамилии, и за то, что над ней не висит груз завышенных ожиданий со стороны полицейского сообщества.
Сержант услышала, как с другой стороны ввели код доступа, и дверь распахнулась, открывая ей путь в приемную.
Пожилая женщина, крашеная блондинка с большими серьгами в виде колец в ушах, вернулась к своему столу и жестом показала Люси, что та должна пройти в большую дубовую дверь, расположенную прямо перед ней.
Офис ее матери по размерам почти равнялся всему ОЗУЛ. Комната была разделена на две части, но оставлена пустой, чтобы было больше открытого пространства. Войдя, мисс Блэк увидела слева от себя большой стол для совещаний, окруженный десятком кожаных кресел. В углу стоял кулер.
Дверь рядом с ним была закрыта не очень плотно, и Люси решила, что это туалетная комната.
Ее мать сидела за столом из полированного красного дерева, а в стене за нею, под самым потолком, были расположены два небольших окошка. Такие окна были наследством Смутного Времени – тогда во всех полицейских участках использовали маленькие окна, чтобы ограничить обзор снайперу или уменьшить количество осколков стекла в случае взрыва. В результате такой архитектуры офис выглядел темным, даже несмотря на тот факт, что в одном из окон Люси могла видеть, как на небе собираются шиферно-серые облака.
– Итак, ты прибыла, – произнесла Уилсон в виде приветствия. Это был не вопрос, а утверждение.
Не зная, с чего начать, и боясь, что если она начнет высказывать свои обиды, то потеряет контроль над собой, Люси молча сидела в кресле. Ее мать состарилась с того последнего раза, когда они виделись: в ее волосах, когда-то пепельно-русых, появились седые пряди. Волосы она сильно укоротила, и сейчас ее стрижка была почти мужской. Щеки помощника начальника полиции слегка ввалились, а ухудшающееся зрение заставило забыть о тщеславии и пользоваться очками, которые она носила на цепочке, надетой на шею. Кожа на ее шее стала немного дряблой…
У матери, в отличие от Люси, никогда не было мягких черт лица: наоборот, оно всегда выглядело резким, с тонким носом с горбинкой, узкими губами и выгнутыми бровями, не требовавшими никакого вмешательства косметолога.