Разговор с человеком, которого нет. Ди Рофф
этого?
Как просто… жить? И надо ли вообще жить?»
4
« – Иногда мне становится больно, когда я вижу ребёнка или подростка с отцом. Когда вижу заботу отца, вижу его любовь к своему чаду. В такие моменты мне по-настоящему становится трудно дышать. Трудно жить. Я не знаю, что такое жизнь с отцом или просто с взрослым мужчиной. Да, папа был со мной в детстве, но я уже почти ничего не помню. Знаю лишь, что тогда было хорошо. Тогда было… полноценно.
Но с другой стороны, кто знает, какой бы я выросла, если бы прожила всю жизнь с папой? Как бы это повлияло на меня, мой характер, мои выборы и интересы? Каким бы вырос мой брат? Ссорились бы мама с папой до сих пор? И даже не знаю, хочется ли мне получить ответы на эти вопросы. Слишком страшно разочароваться. В жизни и без того не хватает радости.
Я помню, как на своё восемнадцатилетние у меня было отвратительное настроение утром. И я решила просто добить себя: открыла альбомы с фотографиями и стала их смотреть – слёзы сами потекли по щекам. Папа, ещё маленький брат, с которым я была так дружна и которого можно было крепко обнимать и целовать, детство, бабушка, добрая мама… Столько боли, перемешенной со счастьем, словно кофе с солью вместо сахара.
В детстве всё так хорошо, весело, невинно, свободно… Особенно когда рядом папа. Но сейчас я его не видела и не слышала вот уже много лет. Знаю лишь из последнего разговора, что он начал отращивать бороду, но я совершенно без понятия, как он выглядит с ней. Как он изменился за всё это время и изменился ли вообще? Что с ним? Как он там? Вспоминает хоть когда-нибудь о нас, обо мне? Я ведь скучаю по нему…
Я даже не знаю, разведены ли мама с папой и сочетались ли они вообще браком. Колец я никогда не видела. Как и любви между ними…»
5
« – Я долго думала, с чего вдруг меня так резко и сильно потянуло на сигареты? С чего вдруг мне вообще захотелось курить? Вот жила я себе спокойно, жила, а тут…
Помню, как эта мысль «начать курить» ещё с начала марта становилась с каждым днём всё более и более навязчивой. Пока я, в конце концов, со второй попытки не решилась курить свои первые сигареты. Но не последние. Мне, в принципе, сразу понравилось это дело, но курила редко, чаще тогда, когда было плохое настроение или очередные проблемы. Летом я стала курить чуть чаще, но… в один момент меня просто осенило: сигареты – мой новый селфхарм. До этого я резала вены и прикрывала их длинными рукавами, чтобы никто не видел раны.
Моральная боль – физическое ранение. Гениально.
Это длилось где-то два года, если не больше, но в какой-то неосознанный для меня момент я, видимо, решила перейти на что-то другое, что будет так же убивать меня. Я даже не боюсь зависимости – вот уже прошло много месяцев, а её всё нет и нет. Могу курить, могу и не курить.
Но мне не нравится собственная слабость. Я сильная, да, но даже в моей защите всё чаще и чаще появляются трещины. Никто не вечен – ни морально, ни физически.