Сгинь!. Настасья Реньжина
пришедшей в их двор.
Может, мужчина несчастного пришиб, да не до конца? Решил, что убил, схоронил где-нибудь подальше, оставил умирать в полупустом сарае или за забором. А мертвец, который и не мертвец тогда был вовсе, очухался, вылез. Слабый, но живой. Тут его метель и добила. Застала на тропинке, засыпала снегом.
Покойся без мира.
Мужчина оттого и удивился, оттого и испугался, что не ожидал жертву свою здесь, прям под носом, повстречать.
Привет тебе из Преисподней, убийца!
Но отчего же он такой синюшный?
Женщина поняла, что до этого видела мертвецов только в гробах. Мирных, покойных, наряженных в лучший костюм или платье, припудренных, расчесанных. Откуда ей знать, что случится с телом, если выбросить его на улицу, на мороз, если оставить под метелью на целую ночь.
Но как же можно пропустить, прослушать, просмотреть появление человека в их захолустье? Такое не могло затеряться в снегах. Установившуюся здесь тишину даже хруст снега под чужой ногой разорвал бы, растрескал.
Чем женщина занималась в тот день? Если убийство случилось за день до оттепели.
Да все как всегда. Мела полы, готовила суп. Шумно, но не грохотно. Может, убийство произошло, когда она радио включила? Коротенький такой отрезок времени, когда в избу ворвался голос Пугачевой: «Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи». Приемник барахлил, шипел, плевался звуками, но песню можно было слушать. Конечно, лучше бы поймать что посовременнее или хотя бы веселее, поднять чуть настроение, но и на том спасибо. Да, точно, она тогда прибавила звук ровно на куплет и припев, после радио зашипело и отказалось ловить волну.
Прекратить веселье!
Достаточно ли одного куплета, чтобы убить человека?
Хватит ли припева на то, чтобы спрятать труп?
Сжимала. Отпускала.
Глаз не сомкнуть. Не уснуть.
Ближе к ночи под окнами завыл. Волк. Ветер. Мертвец. Кто из них троих? Выходи, посчитаемся! Покажись, поквитаемся! Вой протяжный, вой печальный. Почти стон. Почти плач, причитание:
– Оооооооооооо. Ууууууууу. Ооооу.
То не волк. Волки здесь не частые гости. Чего бы это им вдруг выть вздумалось, да еще и под самыми окнами.
То не ветер. Ветра тут сильнее, настойчивее, громче. Если уж начнут завывать, то не забудут и по крыше постучать, и дверь подергать, и окнами подребезжать.
Мертвец, ты ли воешь-ноешь? Оплакиваешь судьбу свою, жалуешься на холод, что съел тебя снаружи и внутри.
«Пустите в дом! Пустите погреться! Теперь вы за меня в ответе».
Но не слышат хозяева воя. Таращатся в потолок, друг друга боятся, друг друга сторожат, а уличные звуки мимо них проносятся.
Тише, мертвец, тише. Не до тебя им пока.
Она
Женщина хотела уснуть. Чтобы приснилась ей она сама, только прежняя. Не безымянная серая женщина, а та, красивая, молодая, у которой есть имя – Ольга. И чтобы все у Ольги было хо-ро-шо. Необязательно как в сказке, а просто хорошо, как до того черного дня.
Уснуть не получалось. Женщина прислушивалась: не