Растерянный. Записки. Письма. Повесть. Владимир Владыкин
неужели и она могла поддаться, как моде, всеобщему поветрию, однажды искусившись, имея прошлый богатый курортный опыт? Но в её-то это положении? Так думать мне нельзя только из уважения к ней. Ведь она из порядочных молодых женщин. И о себе высокого мнения.
Ну и что из того, что отдыхала с Полесником в этих же краях. Она мне признавалась, что в Лазаревской он проходил студенческую практику, а Лариса по договорённости с ним, или даже сама, приезжала к нему…
Разве я мог тягаться с таким бравым парнем, который искусил, и после чего они вскоре расстались. Значит, она ему, как и мне, после активной месячной супружеской жизни, из-за курьезного случая не стала нравиться? Но из деликатности я его не буду здесь приводить.
Каждый раз я проходил через духовно-телесные муки. Вот почему мне было не всё равно, с кем она назло мне предположительно могла провести остаток дня и тот вечер. Но в её ли положении опускаться до предосудительного поведения? И только это меня успокаивало.
Наутро Лариса пришла сообщить, что она едет в Туапсе, не поеду ли я с ней? Это прозвучало настолько вежливо, что я был удивлён таким её приглашением, но за душу она меня нисколько не тронула. Я манерно капризничал, и мне хотелось, чтобы она меня уговаривала. Но разве это достойно мужчине играть у неё на нервах?
– Нет! – слетело с моих губ непримиримо чужим голосом, точно меня подменили. Я хотел сдаться на милость ей, но остался в плену гордости, лишая себя великодушия.
– Как знаешь! Я поеду одна, думаю, мне не будет скучно, – последнее она проговорила суровым тоном, многозначительно, с явным умыслом расшевелить мою ревность.
10
Я неприкаянно слонялся по пансионату и откровенно скучал. Можно было читать книгу, но мне не читалось. К обеду наползли низкие серые тучи. Большая глубокая впадина, в которой нашёл приют пансионат, заросшая кустарниками орешника, самшита, лавра, а также деревьями, постепенно, от самого моря, уходила вглубь побережья, и сплошным зелёным массивом она поднималась на горную крутизну, а наверху медленно сужаясь. А потом вдруг как бы резко прыгала вверх, и там возвышалась горной цепью, затем опускалась и вновь карабкалась вверх и где-то там сползала опять вниз, беря в сторону, и там исчезая, и снова появляясь ещё более высокими зелёными горными вершинами.
И так по всему побережью, зелёные горы то мелкими, то глубокими и широкими впадинами уходили из поля зрения, затем снова появлялись, но уже без зелёного покрова, острыми выступами и приближались к самому морю то положе, то круче, то совершенно стеной, оголяясь скалами, пластами из серого или коричневого камня.
И над всем этим горным пейзажем, который ещё недавно был ярко освещён солнцем и поблескивал густой зеленью, повисли серые и громадные иссиня-чёрные тучи, где воцарился холодный дождевой сумрак. Они сползали с горных вершин, зашли на море, и тотчас похолодало. Из сумрачного густо покрытого зеленью распадка тянуло густым