.
грубо бросает Тимур.
Я ошалело хлопаю ресницами, но так и стою на месте, пока по мне чуть ли не ручьями стекает вода. Горин сейчас предлагает вновь вернуться в его машину? Мне мерещится?
– Ну? – Глаза Тимура уже буквально искры мечут от раздражения. – Я уговаривать должен?
Растерянно сглатываю и оглядываюсь. По улице несутся машины, по тротуару спешат единичные прохожие с зонтами. Я стою под дождем, и зуб на зуб уже не попадает. И самое странное, а может
быть, и страшное, что единственное место, где я могу сейчас от него укрыться, – это машина Горина.
Но буквально пять минут назад он грозился расправиться со мной.
– Короче, – недовольный бас летит из окна, и тонированное стекло в нем уже поднимается.
Я не знаю, что заставляет меня все же дернуть ручку пассажирской двери. Ощущение, что еще несколько секунд под ливнем, и у меня пойдут сколы по зубам, или слабоумие? И второе берет верх.
Я снова сажусь в машину Тимура. Господи! Даже дышать забываю на мгновение. Здесь тепло, сухо и уже вовсю шумит печка, обдувая горячим воздухом. И я опять тону в запахе пряного парфюма.
А вот я грязная, с меня течет вода. Возвращаюсь в реальность, когда замечаю грязь от кроссовок на коврике и разводы на кожаном кресле.
– Извини. – Я бросаюсь вытирать продрогшими ладонями мокрые следы. – Я все сейчас…
– Это натуральная кожа. Ничего с ней не будет, – обрывает меня Тимур. – Куда ехать?
Назвать свой точный адрес я не решаюсь, поэтому озвучиваю только район.
Тимур одним движением переключает передачу, и иномарка на последних секундах зеленого сигнала светофора врывается в поток машин.
Мы едем молча. Я сижу, вцепившись в свой рюкзак, и даже не смотрю в сторону водителя. Единственное, что помогает немного расслабиться, – это теплые потоки воздуха, окутывающие меня со всех сторон. Но в машине Тимура мне все равно некомфортно. Замечаю, что носок моего насквозь промокшего кроссовка уже постукивает по полу, и от этого дергается колено.
– Зачем села, если трясешься от страха? – вдруг усмехается Тимур. Ехидно так и издевательски. Моя нога тут же прекращает дергаться.
– Не трясусь. Просто замерзла, – съеживаюсь и шепчу себе куда-то в ворот рубашки.
– Я сделаю теплее. – Тимур тянется к кнопкам на панели.
– Не надо! – Не менее резко останавливаю его, дернувшись к этим же кнопкам.
Но в этой машине мы так близко, что размаху бьемся друг о друга локтями. От удара простреливает нервные окончания. И, видимо, не только у меня. Мы одновременно шипим от боли. Решаюсь искоса взглянуть на Тимура. Он морщится, стиснув челюсть, и доносится его недовольный вздох. Да и сам Тимур не излучает ничего, кроме враждебности. Я дышу в этой машине не только парфюмом Горина, но и его раздражением.
– Извини, – обхватив себя за локоть, смущенно шепчу я.
И Тимур лишь немногословно мычит:
– Угу.
Опять в салоне тишина. Едкая и такая колючая, что