Ожри Гвижит. Петр Золто
от меня за чем-то огромным. Наверное, за кустом или густыми ветками ели. Быстро поднявшись с одеяла и сев на колени в шалаше, я вскинул оружие в сторону едва различимой тени возле большого и толстого дерева. Нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел. В ночной тишине он был подобен грому морского орудия. Прямо перед моим лицом что-то вспыхнуло и тут же погасло. От страшного удара меня отбросило назад, к самой стенке моего укрытия и опрокинуло на землю. Ружье взорвалось! – мелькнула мысль. Но это невозможно. Нестерпимая боль ударила в плечо. То самое, к которому прижимался приклад. Ее я почувствовал. А больше ничего. Я не знал, попал или нет. Но от этой боли закружилась голова, и где-то в глубине сознания я ощутил, как проваливаюсь в темноту. Последним, что донеслось до сознания, был жалобный визг кобеля. Тьма поглотила меня. Я растворился в ней. Исчезло все. И только боль в плече упорно возвещала о том, что смерть пока не забрала мою душу в тот мир, куда нет прохода для живых. Кажется, я был ещё жив.
Глава 4. Индианка.
Яркий свет слепил глаза. От него некуда было спрятаться. Казалось, что он преследует меня. Иногда чудилось, что я бегу от него по каким-то странным облакам. Ярким и белым, как этот свет. Ноги по щиколотку погружаются в них, не ощущая преграды. И спустя мгновение вновь вырываются, делая очередной шаг. Но, как ни странно, я не ощущал под собой почвы или какой-то другой поверхности. И от этого бежать было легко. И наверно, я бежал очень быстро. Словно птица, которая парит над облаками, задевая их краешком крыльев. Это было удивительно. Чувство невероятной свободы постепенно овладевало мной. И даже яркий свет, преследовавший меня и беспрестанно пытающийся обжечь глаза, не мог помешать этому чувству. Ощущению безграничной свободы полета.
Но постепенно свет начал тускнеть. И вместе с ним откуда-то начала пробиваться боль в плече. Облака под ногами вдруг начали исчезать, пока не рассеялись в воздухе. И послышался голос человека. Язык мне был не знаком. Как ни силился, но разобрать слова не получалось. Однако отчетливо было ясно, что это голос женщины. И, видимо, она ругалась. Странно, почему она ругается? – подумал я. Или просто кажется так, из-за незнакомого языка? Да и откуда здесь женщины? Может, она не одна? Но почему я не слышу других? Яркий свет, наконец, догнал меня. Теперь он был всем. Он пробивался сквозь закрытые веки и больно бил в глаза. Вместе с ним вернулась боль в правой ключице и почему-то в кистях обеих рук. Может, мне их оторвало? Ужасная мысль заставила громко вскрикнуть и очнуться.
Взгляд уперся в нависающую надо мной крышу шалаша. Толстые еловые ветви с пушистой хвоей покачивались от ветра, дувшего с открытой стороны. Оттуда, где находился костер. Яркое солнце пробивалось сквозь кроны высоких деревьев и падало на лицо. Видимо, был день. Необычайно ясный для здешних мест. И теплый. Хотя по сравнению с моим родным Техасом не жаркий. Но для Юкона, пожалуй, такая погода была редкостью.
Я попытался поднять руки. Левая повиновалась. А правая отказывалась.