Царская гончая. Книга 1. Катринетт
течению, Смерть все равно дождется тебя. Уверен, ты заслуживаешь отдых.
Две черные дыры дул ружейных стволов, как две пустые глазницы, скользнули по воротнику камзола, оставив след пороха. Дружинник, словно обиженное дитя, всхлипывает, глотая слезы.
– Пожалуйста, не надо.
Он хрипит, часто и поверхностно дышит. Из его груди воздух вырывается с булькающим свистом. Как закипающий на костре чайник. Руки его уже не слушаются.
– Моя мать… она умирает.
Идэр подходит ближе, подняв руки. Хастах недовольно цокает и принимается перебирать украденные у дружинников серебряники. Считает.
– Знаю, знаю. Почему-то у всех моих истязателей медленно и мучительно умирают родители или подрастают дети.
Тяжело вздыхаю, отбрасывая упавшую на глаза челку.
– Амур, – грубо влезает в нашу увлекательную беседу Катунь. – Нам пора уходить.
Дружинник следит за каждым моим движением.
– Ладно. Последнее слово? – вопрошаю, изогнув поделенную пополам шрамом бровь, не ожидая ничего оригинального.
– Ты сдохнешь! – ядовито бросает дружинник, мерзко улыбаясь. Кровь растекается по его зубам.
Ничего нового. Тривиальный зануда.
– Тоже мне новость. Мы все когда-нибудь умрем.
Я крепко сжимаю его руку. Зилим напрягается, из последних сил сопротивляясь мне. Слишком слаб, чересчур близок к погибели.
Самое главное в хорошем представлении – его своевременное окончание.
– Увидимся на той стороне, если она, конечно, есть.
Выстрел. В первые секунды у меня звенит в ушах.
Может, я промахнулся и попал по себе?
Друзья замерли, смотрят с отвращением. Идэр поднимает лицо к небу, шепотом вознося молитвы, Катунь морщится. Хастах недовольно отрывается от пересчета чужих денег.
– Мне нужны сон, горючка, кукурузный хлеб и баня больше, чем раньше. И новая рубашка, – добавляю я, поднимаясь на ноги. Сложно сказать, кричу или говорю шепотом.
Стыдно признать, но я, кажется, скучал по ним. Но еще больше тосковал по возможности отомстить.
Мысли клубились, и их поток не иссякал ни на миг. Запястья окольцовывали сизые кровоподтеки, напоминавшие о заточении в Лощине. Помню лица тех, кто приложил усилие, чтобы превратить мою жизнь в преисподнюю. И я разберусь с каждым.
Есть две вещи, не имеющие срока давности: месть и справедливость. Вероятно, из-за того, что, по сути, это одно и то же.
– Амур, ты тут?
Вздрагиваю от голоса подкравшейся Идэр. Парни взбудоражено переговариваются, радуясь, что совершили невозможное. Перебить три десятка дружинников и десятерых заключенных – их первая победа за годы моих поисков. Но уже очень скоро дружинников хватятся, и на нас начнется охота. У нас нет времени на промедления.
Идэр терпеливо ждет моего ответа, но мне нечего ей сказать.
Я должен что-нибудь придумать, пока у нас есть возможность строить планы. Никаких опрометчивых поступков.
Мы могли бы бежать на Юг, затеряться на Болотах