Пионерское лето 1964 года, или Лёша-Алёша-Алексей. Александр Степанов
― ответила она, погасила улыбку и надула губы.
Понятно, что обиделась. Зачем я её так назвал, сам не понял. Обычно мы обращаемся по фамилиям.
– В пионерлагерь? ― поинтересовался я.
– Какой ты догадливый! ― съязвила Пирогова и отвела взгляд.
– Чемоданчик покарауль, пока я за газировкой схожу. Пирожок купить?
– Печенье.
– Лучше пирожок, от печенья не потолстеешь.
– Сам не растолстей!
На голове у неё, как два больших облака ― белые капроновые бантики. Я вовсе не хотел обидеть её и, чтобы поправить ситуацию, шутливо удивился:
– Ну у тебя бантики сегодня, о-го-го!
– Чтоб ты понимал в бантиках, ― вновь взглянув на меня, снисходительно улыбнулась Верка и притронулась к ним ладошкой.
Я изобразил примирительную улыбку, поставил у её ног чемоданчик-балетку и огляделся вокруг, выискивая в толкучке знакомых. Но знакомых ребят не было, а вот к Осиповой подошла её подруга, Танька Белова.
– Куда ты всё смотришь? ― приподняла брови Пирогова.
– Что, Осипова тоже едет?
– И что? ― с подковыркой поинтересовалась она.
– Кто ещё едет, не знаешь? ― уточнил я.
– С параллельного: Глухарёв, Матвеев и… Осипова тоже, если тебе это так уж интересно.
– Ну хорошо, я пошёл.
– На автобус не опоздай.
Скажет тоже: «если это тебе так уж интересно». Конечно, на Светку Осипову и восьмиклассники поглядывали, а я-то при чём? А Колька Глухарёв был моим врагом. Мы подрались с ним в пионерском лагере прошлым летом. С тех пор у нас установился «вооружённый нейтралитет», и мы, как говорят, в упор не замечаем друг друга.
Вообще-то с Пироговой мы нормально общаемся. Так вышло, что с первого по четвёртый класс мы сидели с ней за одной партой. Тогда она была круглощёкая и неуклюжая, и её дразнили, обыгрывая фамилию Пирогова, ― «Пирожок». В четвёртом классе её записали в секцию художественной гимнастики при Дворце пионеров, и она изменилась. Никто из одноклассников уже не помнит её старую дразнилку, а я вот вспомнил. Зря я её «Пирожком» назвал, тем более при её подружках.
На рынке было людно. Отстояв небольшую очередь у продуктового ларька, я купил, конечно же, не пирожок, а пару коробков спичек, а «на сдачу» ― сто граммов конфет «Ласточка». Будет чем Пирогову угостить, раз уж обещал. Она сладкоежка.
Там же, на рынке, среди блуждающего народа увидел Таньку Модель с какой-то девчонкой. Модель ― это фамилия. Ударение на первый слог, как у фамилии Но́бель. О Нобелевской премии все слышали. Отец Таньки фронтовик, орденоносец, начальник нашей железнодорожной станции. Фельдмаршал вермахта Отто Мо́дель и близко ему не родственник. А мама у Таньки, Мария Александровна, ― русская.
Откуда я знаю Таньку? Ответ прост, как на дважды два: сколько себя помню, столько и знаю, точнее, намного раньше знаю, чем помню. И родители наши дружат. Изредка встречаю её в городе или зимой на катке. Мы здороваемся, при встречах разговариваем, иногда болтаем по телефону ― отцам положены служебные, вот и пользуемся. Учится она в другой