Пигмалион. Андрей Грязнов
в специальных контейнерах, похожих на скролл-кейсы, сделанных из дерева или металла.
– Из ливанского кедра? – улыбнулся Жан.
– Ливанский кедр используют для хьюмидоров, как тот, что я подарила тебе на Рождество. А Ватикан предпочитал дуб и бук, если тебе это интересно, – рассмеялась Жюли и неожиданно с грацией лани сорвалась с кресла и оказалась на коленях Жана.
Он почувствовал ее горячее дыхание и легкие прикосновения губ, обнял ее и поцеловал.
– Про Бонифаций VIII все прочла? – спросил он, увернувшись от ее поцелуев.
– Надо поспешить. Мы оба голодны, и у нас скоро встреча.
– Не буду уточнять, о каком голоде ты говоришь, – ответила Жюли с игривой улыбкой. – В отличие от тебя, я уже готова. И, как видишь, даже надела свое кольцо-талисман, то, что ты подарил мне вместе с серьгами, когда мы вылетали из Лондона, – добавила она, любуясь голубым аквамарином, сверкающим на ее пальце в окружении бриллиантов. – Ты еще сказал, что эти камни под цвет моих глаз, помнишь?
– Помню, помню… – передразнил Жан с облегчением, наконец-то увидя под столом свой галстук, не представляя, как он там мог оказаться.
– Но это не главное, – не унималась Жюли. – Кольцо-то оказалось помолвочным, а ты мне так и не предложил выйти замуж.
– И никогда не предложу, если немедленно не начнешь читать, – ответил Жан с улыбкой.
– Хорошо, только не перебивай, а то я обижусь, – сказала Жюли, надув для эффекта губы и пересаживаясь в свое кресло и мысленно переносясь под своды Папского дворца в Ананьи.
Глава 3. Vinum Regum – Вино Королей
Простившись с магистром, папа Бонифаций VIII долго шел по узким коридорам дворца, пока не поднялся по извилистой лестнице на самый верхний этаж. День был сложным, но оставалось еще одно дело, которое хотелось бы закончить сегодня.
Остановившись перед крепкой дубовой дверью, окованной железом, он трижды постучал в нее. Дверь тут же отворилась. Молодой монах, почтительно склонив голову, пропустил папу внутрь комнаты, залитой мягким светом от множества свечей.
По одежде в нем можно было узнать бенедиктинца: черная ряса со скапулярием, капюшон, кожаные сандалии и пояс – все, что должно символизировать смирение и послушание. И только опытный взгляд мог определить некоторые несоответствия в деталях, вся эта одежда казалась на монахе чужой, словно он надел ее впервые. Его темные глаза, полные жизненной силы и неукротимой энергии, совсем не выражали ни скромности, ни аскезы. А лицо и руки – такие ухоженные – говорили о том, что этот человек не знает тягот монашеской жизни и не отрекся от земных удовольствий.
Звали его Роберто, потомственный аптекарь, чьи предки в нескольких поколениях хранили секрет эликсира бессмертия. В отличие от своих предков, Роберто не утруждал себя изнурительными фармацевтическими изысканиями. Его интересы сосредоточились на экспериментах с бальзамированием человеческих сердец и поиске ингредиентов для их долговечного