Пигмалион. Андрей Грязнов
чтобы свет, который в тебе, не стал тьмою[3].
– Не волнуйтесь, брат. Будут новости – я позвоню, – тихо ответила она, чувствуя слабую волну раздражения. – Ох уж эти их занудные нравоучения…
Жюли отключила телефон и снова заменила сим-карту, аккуратно возвращая её на прежнее место. Затем сбросила халат, мягко скользнувший на пол, и на мгновение задержалась перед зеркалом, словно замерев в безмолвной оценке самой себя.
В отражении стояла молодая девушка с утончённым, почти интеллигентным лицом. Высокие скулы, прямой нос, нежно очерченные, припухшие губы и холодный, чуть отстранённый взгляд ярко-голубых глаз создавали образ, который мог бы принадлежать студентки университетской аудитории или консерваторскому залу. Но эта картина не была полной. Её стройное тело, словно созданное для глянцевой обложки мужского журнала, контрастировало с аристократической утончённостью лица. Длинные ноги, тонкая талия, чувственные линии бёдер и груди притягивали взгляд так же, как и её холодная красота лица. Это противоречивое сочетание интеллекта и чувственной физической притягательности вводило в замешательство.
Жюли чуть наклонила голову, разглядывая своё отражение с критичной сосредоточенностью, и её губы дрогнули в полуулыбке. Что-то в её собственной силе, в способности манипулировать, вдруг отразилось в зеркале пугающим блеском глаз. В этот момент она ощущала себя не просто участницей игры, но её кукловодом.
Эта игра больше не была для неё просто необходимостью. Она стала её оружием, её инструментом контроля, и это осознание вызвало волнующий, почти зловещий трепет.
Жюли скользнула в горячую воду, чувствуя, как тело расслабляется, а мысли остаются острыми. Запах жасмина, доносящийся из приоткрытого окна, смешивался с ароматом пены, словно убаюкивая ее. Жюли откинулась назад, наслаждаясь каждой минутой покоя, позволяя воде унести с собой напряжение последних дней.
– Все под контролем, – мысленно успокоила она себя. Но в глубине души знала: в этой игре никто и ни от чего не застрахован.
Неожиданным порывом ветра колыхнуло штору, и Жюли явно послышался голос брата Иоанна: – Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать[4].
– Бред какой-то, – подумала она, – точно, заскучала без меня психушка.
Глава 1. Detestande feritatis – ненавидящая жестокость
Шел 1297 год. На закате, под золотистыми лучами угасающего дня, папа Бонифаций VIII, в миру – Бенедетто Каэтани, и его спутник, магистр Доминиканского ордена Никколо Боккасини из Тревизо, медленно прогуливались по саду рядом с папским дворцом в Ананьи[5].
От доверенных лиц из окружения магистра понтифик знал, что истинная цель приезда доминиканца – получить эликсир бессмертия для короля Франции Филиппа IV.
То, что король решил действовать через Боккасини, не вызывало особых вопросов: отношения Ватикана с
Евангелие от Луки, глава 11, стих 35.
Евангелия от Луки, глава 17, стих 10.
Папский дворец в Ананьи – резиденция римских пап в городе Ананьи (Италия), использовавшаяся в Средние века; известен как место пленения папы Бонифация VIII в 1303 году.