Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.). Б. Н. Флоря
на востоке. Правда, избрание царя создает опасность для судьбы польских «вольностей» в будущем, но гораздо важнее, что в настоящем страна избежит опасности раздела между враждебными соседями. «Кто любит отчизну, – писал он, – не должен и не может быть противником сукцессии московской»[528].
В спор включились и комиссары. В письме от 25 сентября н. ст. они подробно опровергали доводы коронного канцлера. Они утверждали, как и Ян Лещинский, что император Фердинанд III станет оказывать помощь Речи Посполитой только после заключения ею мира с Россией. Также, возражая против утверждения канцлера, они писали, что соединенные государства стали бы «страшны» для Османской империи и «еретиков». Они обращали внимание на то, что в царской ставке находятся курляндский и прусский послы, и если они добьются заключения мира между Россией и Швецией, Речи Посполитой придется плохо[529].
Затронута была в письме и другая важная тема. Комиссары писали, что в Литве многие, в том числе и «великие имена», с нетерпением ждут завершения переговоров и не стесняются открыто заявлять комиссарам, что, если мир не будет заключен, «хотят принадлежать царю и находится под его властью» [530]. Одно из таких «великих имен» может быть названо. 19 сентября первый сенатор Великого княжества Литовского, великий гетман и виленский воевода Павел Сапега сообщил через пристава ехавшему в королевскую ставку А.И. Нестерову, что, если мир не будет заключен, то «он, гетман Павел Сапега, хочет ехать служить к великому государю… со всею Литвою и со всеми городы Великого княжества Литовского»[531].
Активизация сторонников соглашения с Россией привела к открытому выступлению главного противника соглашения – коронного канцлера Стефана Корыцинского. Канцлер выступил с официальной запиской, в которой развивал и дополнял выдвинутые ранее аргументы. Канцлер снова доказывал, что избрание царя (или его сына) приведет к ухудшению отношений с соседями: союз с татарами будет разорван, ухудшатся и отношения с возможными союзниками – Данией, Голландией и Австрией, которые (особенно Австрия) вовсе не заинтересованы в усилении «московского могущества». С Россией, – указывал канцлер, – Речь Посполитая сможет вести войну гораздо успешнее, чем со Швецией: «есть что у них взять; есть что и добыть». Кроме того, канцлер полагал, что надежды на мирное возвращение утраченных земель тщетны – царь ничего не уступит.
Доводы сторонников соглашения были подробно изложены в ответе на эту записку Яна Лещинского. Если, – писал он, – мы хотим военной силой взять верх над неприятелями, следует вступить в союз с таким государем, который помог бы этого добиться. Путь к заключению такого союза – избрание царевича, который, по мнению Я. Лещинского, «имеет с нами больше общего, чем другие еретики». Избрание царевича приведет не только к победе над шведами и возвращению Пруссии, которую шведы добровольно не отдадут. Речь Посполитая вернет себе без войны утраченные земли и добьется «успокоения» казаков. При
528
Ibid. S. 48, 288.
529
Wójcik Z. Polska a Rosja… S. 364–365.
530
Kubala L. Wojna brandenburska… S. 50, 289. См. также в дневнике К.П. Бжостовского под 23 сентября н. ст. о получении «почты» из Бреста: «ужасные письма и вопли на то, что пренебрегают тамошним народом» (Сборник Муханова… С. 521).
531
Русская и украинская дипломатия… С. 218.