Смешенье. Нил Стивенсон
скакуна, куда более выдающейся, нежели у большинства людей) и поскакал в замок. Его сопровождали два пажа с несколькими запасными лошадьми. Всё утро они мчались по южному берегу Темзы. Здесь дорога время от времени пересекает притоки Темзы, и там всегда есть мост или брод.
На одном из таких мостов Апнор приметил одинокого всадника, судя по платью – простолюдина, однако вооружённого. Тот явно кого-то подстерегал.
Слушателям хватило этой подробности, чтобы классифицировать историю, как член Королевского общества классифицировал бы незнакомое растение. Она принадлежала к жанру «Рассказы о том, как на знатного человека напали в дороге негодяи» – самому популярному за французскими обедами. Просторы Франции кишели разбойниками и бродягами, а дворянам, живущим в Версале, приходилось время от времени навещать свои поместья. Дорожные тяготы и опасности входили в число их немногих общих переживаний, а следовательно, служили излюбленной темой для разговоров. Звучали они настолько часто, что всем порядком надоели; тем более ценились новые вариации. Рассказ Апнора отличался двумя достоинствами: действие его происходило в Англии и разыгрывалось на фоне революции.
– Я хорошо знаю этот отрезок пути, – говорил Апнор, – посему отправил одного из пажей, Фенли, по боковой дороге, ведущей к броду в полутора милях выше по реке.
Он концом трости начертил на дорожке грубую схему.
– Мы со вторым спутником осторожно двинулись по главной дороге, высматривая, не притаились ли в кустах сообщники негодяя. Однако их не было – всадник ждал на мосту один!
Слушатели зачарованно внимали – история принимала неожиданный оборот. Обычно в кустах пряталось мужичьё с дубинами.
– Всадник, видимо, заметил, куда мы глядим, и крикнул: «Не тратьте время, милорд, это не засада! Я – один. Вы – нет. Соответственно я вызываю вас на дуэль. Без секундантов». И он вытащил палаш – прямую саблю, двулезую к концу, какую только и могли изобрести простолюдины, которым неосторожно разрешили носить оружие.
Апнор, разумеется, говорил на французском, передавая речь негодяя с самым вульгарным простонародным акцентом. Минуты две он расписывал клячонку противника, полудохлую и вдобавок едва не падающую от усталости.
Граф считался одним из лучших фехтовальщиков двух стран. В молодости он отправил на тот свет немало соперников, но в последние годы почти не дрался, поскольку его манера требовала проворства и остроты зрения. Тем не менее одна мысль, что какой-то шельмец вызвал Апнора на дуэль, рассмешила французов почти до колик.
Апнору хватило ума излагать свою историю в наивно-ироничном ключе.
– Я был скорее… озадачен, чем встревожен. Я ответил: «У тебя передо мною преимущество, любезный. Скажи хотя бы, как тебя зовут и за что ты хочешь меня убить».
«Я Боб Шафто», – отвечал он.
На этом месте слушатели всякий раз замирали – замерли и сейчас.
«Не родственник ли Жаку?» – спросил я. (Ибо такой