Зарянка. Василий Евгеньевич Крюков
до головы, но там, на куполе Южного полушария, Столовая гора в локации помогает, а не Наугольник. И на столе той горы, говорю, инструмент лежит математический, углы зеркалами чертит. Да и вообще, откуда ты про масонов слышал, ты же герметического «Пастыря» не читал? Ты хоть одну звезду в созвездии Живописец знаешь? Что, ни Альфу белую, ни Бету? Оранжевая Гамма там и голубая Дельта!
А красавец мой отвечает:
– Знаю я гиперборейство твоё. И Скип Стеорру твою знаю!
Я ему в ответ – блок:
– Сынок, киноведение – это ж наука таинственная. Апостол говорит: «И звезда от звезды разнится в славе». Лермонтов с Гёте добавляют: «И звезда с звездою говорит». А кто точку-то в звёздном треугольнике ставит? Витя Цой: «Лишь в груди горит звезда». Вот, сынок. Гиперборейство я давно на мытарство променял, ты только не заметил.
Он мне апперкот:
– И мытарство твоё я знаю, все ты врёшь!
Ну, сами понимаете, старшой – дело такое, тургеневское: вкладываешь, вкладываешь, вкладываешь, глядишь – переложил.
– Что я наврал тебе? Говори.
– Да вся эта святость твоя мне уже по горло.
Ну, сынок ищет себя, я его отлично понимаю.
– Эта податливость твоя, это твоё «сынок, сынок» – вот уже где, ты бы лучше по морде мне дал.
Ну, это тоже мне понятно, сынок-то на голову меня выше, да и в плечах в два раза шире, бой неравный получится. Ух. Тут как-то полегче сделалось, когда дочка спросила:
– А какие там ещё созвездия есть?
– Где, ласточка моя, пеночка, в Южном полушарии или в Северном?
– Там, где Живописец.
– В Южном полушарии птиц много – и Райская птица, и Феникс, и Тукан, и Журавль, и Голубь, и Ворон, мой любимый, а на северном куполе лишь Лебедь одинокий, правда, за тем лебедем как за самолётом шлейф мифологический тянется. А потом развеивается. И там, где шлейф уже совсем развеялся, там Григорий Божественный себя с этим лебедем сравнивает. Есть ещё созвездие Орёл, так этот орёл над небесным экватором летает, на обе полусферы крылья распростёр.
А старшой опять меня научить хочет, говорит:
– На южном куполе есть созвездие Печь.
А я ему сразу под дых:
– Сынок, а как ты думаешь, это печь избяная или плавильная?
– Да сто пудов масонская, золото выплавлять.
– Не золото, серебро. Я же говорил, смекалистый ты, не пропадёшь, жалко только, что там, где вас науке рыбной учат, ничего вам про живых людей не рассказывают. Генон сказал, что ещё сто лет назад опростофилилось и масонство, и монашество.
Тут жена моя как слово «монашество» услышала, ложкой как застучит, что-то там у неё к ложке прилипло, и говорит:
– Да много ты о монашестве знаешь, болтун!
Это она верно подметила, она у меня от Бога, не просто так, балалаенька мне досталась.
Меньшой послушал, послушал, да в металлическую коробочку ушёл со стеклянной крышечкой, зачем ему вся эта философия нашего хвоста, когда мы головой вперёд летаем.
Вот