Главная роль. Татьяна Успенская
он школы или сидит в одной – она не провожала его и не встречала. И из-за мамани тоже таскал Алесь в себе комплексы изгоя.
Нечего ему делать у мамани!
Народ, побеждённый, бежал с поля боя по домам: мороз драл лицо, вцеплялся в тело под одеждой. Один Алесь бросил ему вызов и, вопреки ему, гнал себя неизвестно куда. Он потерялся в собственном городе. Буквально рухнул на скамью в сквере перед фиолетовым зданием, похожим на Дворец из сказки – с башенками и выступами. Часть окон в нём была ярко освещена.
Не успел примёрзнуть к скамье, в сквер вошла дама. В мехах и высоких сапогах, надёжно упакованная от холода.
«Рисковая, – подумал Алесь, – в таком наряде, с такой тугой сумкой, наверняка набитой купюрой, одна гуляет в бандитском городе!»
Дама курила и шла к скамье в углу сквера.
«Или я в невидимку превратился, или она шибко зациклена на чём-то», – подумал Алесь.
А она достала из сумки телефон, нажала кнопку и разразилась матом:
– Это что же ты, мать твою, срываешь мне мою малину? Так тебя, гвоздь ржавый! Или даёшь, или не даёшь! – Она замолчала и тут же закричала на него: – А ты что тут делаешь, педик гнойный? Подслушиваешь?
Встала перед ним с покорно молчащим телефоном, дымила ему в лицо, согревая, и орала:
– Кто позволил тебе сюда влезть, отморозок? Это моя территория. Что тебе здесь надо? Шпионишь, жопа рваная?
Из-под её грубого голоса и словесного поноса он рванулся со скамьи, кинулся вбок, чтобы не сбить её, но не успел сделать и шага, не то что убежать, как отлетел в сугроб.
– Одной левой! – хохотнула она. – Небось, так не умеешь? А ну, дай мне сдачи, ишь, посинел весь. Гляди-ка, не бандит. Не шпион, нет. Рожей не вышел, и кишка тонка. Сопливый. Слабак.
Телефон уже в сумке, сигарета – в сугробе, а дамочка обеими руками приподняла его, поставила перед собой.
– С голоду пухнешь аль баба выгнала?
– Сам ушёл, – сказал он зло и сбросил её руки с себя.
Агрессия её исчезла, и заговорила она жалостливым голосом, каким говаривала бабушка:
– Не добытчик, нет. Не можешь прокормить свою бабу, и стыд заел.
«Ишь. Психолог», – подумал с удивлением.
До этой минуты никак не мог он сформулировать для себя причину игры в гляделки с Лизой и Грифом, бегства из дома и чувства бесплотности, возникшего в результате единоборства с морозом, – он потерпел поражение. А главная-то причина вот она: он не может прокормить свою бабу. Не бабу – Лизу.
Не сегодня перестали платить в его НИИ. Целый месяц тыкался в подобные институты и лаборатории, но все они так же, как и их НИИ, сдохли: ни нужных веществ с оборудованием, приборами и прочими необходимыми составляющими для исследований, ни зарплат. Голый энтузиазм. Стал соваться в фирмы, растущие, как грибы в дождливое лето, русские и иностранные, но ни в одну его не взяли – то ли, как сказала дамочка, рожей не вышел, то ли эта рожа в улыбку не растягивалась.
Сейчас, стоя перед странной дамочкой, то ли блатной, то ли тонким психологом, видел, как