Трип на юг. Яна Филар
мучат головные боли?
– Скажите лучше, у кого их нет.
– Бывало ли у вас, что в голове вертится слово, а вы не помните, что оно означает? Когда слышите музыку, возникают ли в голове связанные с ней образы? Быстро ли разгадываете авторский замысел? Метафоры? Быть может, сами писали книги, картины, но бросили, посчитав, что воображение мертво? Давно ли вы мечтали?
Антон не знал, как отбиться от словесной бомбардировки Корсакова. Он давно не открывал книгу, не слушал музыку и ничего не создавал, не считая программ, подчиненных беспощадной логике. Но разве это нельзя назвать творчеством?
– Возможно, у вас проблемы с эмпатией, – продолжал доктор, – и вы предпочитаете держаться в стороне, ни с кем не сближаясь. Плохо распознаете эмоциональные сигналы, не понимаете скрытых мотивов, не чувствуете обман…
– Это какой-то бред! – взорвался Антон. – При чем тут вообще эмпатия? Всё у меня с ней в порядке. А насчет остального я всегда был таким, сколько себя помню.
– Порой опухоль развивается бессимптомно в течение многих лет и внезапно начинает стремительно прогрессировать. Лишь от везения зависит, обнаружат ли ее на ранней стадии.
Корсаков прав. Отец умер, встретившись с тем же врагом: поселившаяся внутри тварь сожрала его слишком быстро. Анализы, лекарства, больницы – тогда семья бросила целое состояние в топку бесполезных попыток уничтожить врага. Жить приходилось в долг. Месяцы кошмара – всё без толку. Хорошо, сестра Кира не помнит: крохотная была, а Антону уже не забыть, как ни пытайся. Отец, великого ума человек, профессор и чародей-математик, затухал сперва незаметно, и вдруг прямо на глазах истончился, угас и, в конце концов, сдался. И вот прошлое дотянулось костлявой лапой до сегодняшнего дня.
– Наш мозг – механизм очень тонкой настройки. Правое полушарие, а конкретно пораженная опухолью островковая доля, lobus insularis, тесно связана с лимбической системой, а значит, влияет на социальные проявления: сочувствие, отождествление, мораль. Все наши эмоции рождаются здесь, и даже более того – самосознание. Наше «Я». Иными словами, этот участок мозга – и есть вы. Может, теперь начнете воспринимать мои слова всерьез?
Доктор сейчас напоминал учителя, выговаривающего неразумному ученику. Брови сдвинуты, очки сползли на кончик носа. Антон, удивленный такой переменой, кивнул в ответ, и Корсаков вновь стал мягким и немного печальным, словно скинул один белый халат и надел другой.
– Метастазы проникли в спинной мозг, легкие, печень. – Корсаков листал снимки, будто рекламный буклет. – С таким обширным поражением операция не имеет смысла. Кроме того, есть риск повреждения мозолистого тела, что скажется на ваших когнитивных способностях. Химиотерапия ударит по жизненно важным органам. Мы можем рискнуть, но… Хотите ли вы превратить оставшееся время в мучение?
Антон знал, что такое химия: рвота, потеря волос, постоянная усталость, будто весь день таскаешь рояли, и не поднять рук и ног, не обслужишь себя – по крайней мере, первое время. Дальше легче: реку нужно просто переплыть, а химию пережить. Только вот привкус тлена