Блюз. Олег Иванцов
выбрался? – В недоумении переспросил проводник, отталкивая от себя руки собеседника.
– Откуда, откуда… из-под ванной!
– Что ты несёшь? Из-под какой ванной?
Смеркалось. Снова настала гробовая тишина. Была слышна лишь тяжёлая поступь партизанской обуви по только что выпавшему снегу, укрывшему белой пористой накидкой обломки домов и остывающих мертвецов. И тихие разговоры. Большое количество партизан собралось на улице Комсомольской, и уже оттуда они пошли прочёсывать город, искать новые проблемы. Где-то в черте города гусеницы партизанских танков жевали землю и попадающую под них закоченевшую и обезжизненную пехоту.
Токарев продолжал:
– Тогда объясни мне, почему я видел тебя в конце улицы… и в следующий миг ты уже шёл рядом со мной? Как ты это делаешь?
– О, парень! – Ответил Джазмен с видом доктора, ставящего смертельный диагноз. – Ты точно хочешь, чтоб я тебе ответил?
– Да, в чём секрет? – Токарев сказал это, потерянными, и даже одержимыми, глазами разглядывая всё вокруг.
– Секрет прост! – Ответил проводник. – Ты спятил, приятель! У тебя шарики за ролики заехали. Ну, конечно, немудрено. Не всякая психика выдержит такое. Когда ежедневно получаешь такую дозу разврата и смертей, трудно остаться в своём уме. Хотя на моей памяти ты первый такой слабенький. В общем, ты теперь у нас сумасшедший! А сумасшедшим жить легко, так что будь счастлив! – Проводник подвёл итог, оскалился ясной и искренней улыбкой и похлопал Токарева по плечу.
Константин тоже рассеянно улыбнулся и ничего не ответил.
– Ну, сумасшествие – это ещё не конец. – Продолжил Джазмен. – Я, конечно, не психиатр, но, возможно, это просто спутанность сознания от перенапряжения – видишь, как глазёнки-то бегают. Это больше может и не повториться. В общем, надо бы нам с тобой нахерачиться как положено.
Когда они дошли до конца улицы, Токарев пришёл в своё обычное состояние. Где-то в Манежном тупике взорвался снаряд… и снова – тишина.
Партизаны опять разделились. С Токаревым и Джазменом осталось около двадцати человек. Они шли напрямик, по выжженным оврагам, руинам, и воронкам и так дошли до улицы Горького. Они беспрепятственно прошли почти через всю улицу, свернули во дворы, и так же беспрепятственно пересекли улицу Белоконской. Партизаны уже расслабились, но в какой-то момент из дома девяносто пять, от которого осталось только два этажа, разразился пулемётный огонь. (Причём, изо всех возможных дыр обоих этажей). Партизаны нырнули в глубокие воронки, оставленные минами, и кто-то из них пальнул в здание из гранатомёта – ему сразу отстрелили руку.
– Это бывшее здание Горводоканала. – Сказал Джазмен, как всегда, с лицом, выражающим полную апатию относительно происходящего и презрение к смерти.
– Ты лучше скажи, что делать будем? – Спросил кто-то из партизан.
– Да ничего! – Ответил проводник и расслабленно закурил. – Ждать, пока нас спасут. – Он взглянул на Токарева. – А я под ванну сейчас полезу. Где тут ванна? –