В альпийском сиянии. Федор Диесперов
ставили на горох и в угол за то, что они говорили не по-французски, а на бретонском там или на еще каком-то диалекте, собственно – voilà[10]. Ну, ты понял, да? Подавляли, скажем так, в зародыше, скажем так, сепаратизм.
– Что ж, такая культивация принесла свои плоды.
Я с неподдельным интересом выслушал эту страноведческую информацию, которую мой старший коллега бойко выдал на одном дыхании.
– «Кроаз» – это «крест», «галь» значит «француз», «квенот» – «дорога», «бара» – «хлеб», что еще… А, «крампуэ» – блины. «Бран» – ворон.
«Занятный язык», – подумалось мне.
– А еще иногда странно строят фразы. «Денег у меня, чтоб заплатить, достаточно» вместо «у меня достаточно денег, чтоб заплатить».
– Ну, в русском, например, вообще порядок слов практически свободный, – блеснул я умом. – Можно хоть так, хоть как угодно.
– Да уж, русский с ума сведет любого, мне кажется. Очень сложный язык. Одни только буквы чего стоят.
– Ну, не то чтоб он уж очень сложный был, просто непривычный для тех, кому, например, французский родной или вроде того. И в силу этого… Я тебе скажу, что во французском для меня до сих пор полно темных мест, а над некоторыми вещами просто перестал задумываться, потому что себе дороже. Говорю так, потому что слышал, что люди вот так говорят, а почему это именно так – просто не понимаю и не вдаюсь уже особо.
– Нет, но ты, надо отдать тебе должное, очень хорошо говоришь. И когда пришел работать, неплохо говорил, так с тех пор еще и улучшил твой французский заметно. Если б не акцент, то вряд ли можно догадаться сразу, что ты приезжий. Впрочем, и акцента у тебя поубавилось за все это время.
– Спасибо. Спасибо! – из вежливости, смущаясь, поблагодарил я.
– Нет, не благодари! Ты говоришь правильно и хорошо, но у тебя все-таки есть акцент. Это тебе может сыграть на руку при общении с девушками.
– Ну, не знаю… – протянул я, улыбаясь, – с испанским еще может быть. Но не с русским акцентом. Хотя… эти акценты в чем-то и похожи.
Последние слова я произнес с нарочитым нажимом, коверкая их на русский манер, делая упор на «р», что давалось мне непросто, так как сам с детства картавил. Гвенаель засмеялся.
– Да это еще ладно. Вот английский акцент или, еще хуже, немецкий – вот это нечто!
Он посмотрел, там ли я подписался в контракте, взял себе один экземпляр, отдал мне чек с зарплатой и чаевые за три дня.
– А ты как добираться будешь? На поезде или на машине? – уточнил я у бретонца.
– На машине со знакомыми, на поезде сейчас дороговато будет, надо было сильно заранее брать, а чуть позже еще дороже, потому что сентябрь уже вот он – все возвращаются. Еще мне вещи надо будет отвезти некоторые, так что – voilà. А ты попутку ищешь? Ты как сам выбираться будешь?
Я в ответ озвучил, что завтра утром отправляюсь в Лион на электричке, которая будет ехать около четырех часов, и что билет на нее купил заранее, потому вышло не очень накладно. В Лионе пробуду один вечер у знакомого, с которым когда-то учился чему-нибудь и как-нибудь, а потом двину
«Вот так вот» (фр.)