Когда я была тобой. Василиса Романова
к бабе». Тоня опешила. Она нехотя отстранилась от дочери и послушно помахала ей «пока-пока». «Поехали, пап». – Скомандовала Соня и отвернулась. По лицу Антонины покатились слёзы, она из последних сил пыталась улыбаться, но это ей практически не удавалось. Дмитрий грустным и сочувствующим взглядом посмотрел на жену, тяжело вздохнул и повёз ребёнка к бабушке.
Тоня долго смотрела вслед удаляющемуся автомобилю, а перед глазами стояло равнодушное лицо дочери. Слёзы текли, не останавливаясь. Казалось, рухнул Тонин маленький мир, и построить его заново невозможно. Сонино «уйди» ударами отбойного молотка стучало в голове, разбивая последние кирпичики. Тоне стало очевидно – Соня не любит мать, а если любит, то как-то по-своему с долей детской неосознанной жестокости. Но откуда могла взяться жестокость в трёхлетнем ребёнке? А ведь Тоня так и не успела ощутить себя матерью по-настоящему. Всё время что-то мешало. Сначала внезапно навалившаяся послеродовая депрессия, жуткая усталость и бессонница, постоянное навязчивое желание спрятаться от всех на необитаемом острове, от людей, от шумного города, от вечно недовольной и постоянно раздающей советы свекрови, от периодически соглашающегося с мамой и всё время чего-то требующего мужа, от практически непрерывно орущего ребёнка. Потом с появлением в доме няни, Антонина маниакально стала использовать каждую свободную минуту для себя лично, для своего отдыха, для общения с подругами, для редких встреч с сестрой, для походов по салонам и магазинам. Она делала это с такой жадностью, будто в ближайшие дни её должны были посадить в тёмный подвал под амбарный замок на веки вечные. Тоне казалось, что нужно успевать жить для себя, пока ребёнок совсем маленький, что потом такой возможности уже не будет, что материнство полностью поглотит её. Но не поглотило. Ни через год, ни через два…Чем больше Тоня спешила жить, тем больше Сонечка отдалялась от неё. Конечно, Антонина любила дочь, но между ними не было той невидимой, завязанной на инстинктах и духовности детско-материнской связи. Несколько месяцев назад пришло осознание, что всё это неправильно, что так быть не должно. Тоня корила себя за то, что она плохая мать. Но не знала, как исправить.
На ватных не слушающихся ногах Тоня поплелась в дом.
Горячая вода мощным напором взбивала густую мыльную пену. Тоня лежала в ванне и молча разглядывала потолок. Ни одна эмоция не отображалась на её красивом лице. Ей хотелось стереть из памяти всё произошедшее и начать жить заново. Чтобы в той новой жизни муж любил и ценил её, а не гнался за деньгами, постоянно пропадая на работе, чтобы дочь уважала её, а не била игрушками при любом удобном случае, чтобы она – Антонина – была хозяйкой своей жизни, а не жила под диктовку подруг, свекрови, общества. Жаль, это невозможно. Тоня ещё сильнее ощутила свою беспомощность и неспособность влиять на судьбу. Она набрала полную грудь воздуха и с головой погрузилась в пену.
4
Вера на кухне жарила яичницу, напевая мотив