Фаранг. Евгений Шепельский
может, я того, зомби? Ну, нет. Я чувствую боль, тепло, жажду и весь спектр эмоций, а значит, я живживехонек. Ну и сердце, опять же, колотится. К тому же зомби, со всей очевидностью, не способен думать – все из-за отмершей коры. Это только в дурацких фильмах и играх зомби ведут себя как полуразумные существа. Короче, не зомби я, нет.
Предположим пока, что некто, включая бывшую пассию Джорека, решил с неизвестными мне целями устроить рокировку и переправил мое сознание – или душу – в тело Лиса, а его душу – в мое тело. Не завидую я парню. Шел на свиданку, а вместо бабы получил стрелу в сердце, помер – и очухался в теле безработного избитого коротышки, которого уже лет пять тошнит от собственной тусклой жизни. Ах да, еще и похмелюга у него. Веселенький пинок судьбы, что тут говорить.
Очевидно, что многие – если не все – навыки Джорека при мне и не слишком меня обременяют, скорее, помогают обживаться. И к тому же я теперь – воин с могучими габаритами, боец ростом метр девяносто. Свирепый вояка.
Ура, что ли? Пожалуй, ура.
Вот только я отдал бы и рост и умение биться за воспоминания Лиса.
Пить хотелось все сильнее.
Я встал, пересиливая головокружение, добрался до вороха своих вещей и опустился на корточки.
Мои руки сами откопали в манатках объемистую деревянную флягу. Сознание в этом не участвовало. Некоторые вещи я теперь проделывал на инстинктах- воспоминаниях моего тела. На несознательных воспоминаниях. К счастью, их мне не заблокировали.
Я выдернул пробку и поднес флягу к губам, думая как следует напиться. Во фляге оказалось вино. Блин, терпеть не могу эту кислятину. Я с трудом убрал флягу от лица, сделав всего два глотка. Слушай, Лис, я люблю пиво. Могу иногда жахнуть водки, накатить стопарик вискаря на чьем-нибудь дне рождения, но от любого вина меня выворачивает наизнанку, и с этим тебе, мой неживой приятель, придется считаться.
Я вылил содержимое фляги в траву. Это далось мне легко, хотя на середине движения кисти возник рефлекс отторжения: дикарь во мне начал сопротивляться, но я-Тиха запросто его обломал.
Острые уши услужливо подсказали: рядом протекает ручей. Гм. Напьюсь я ключевой водицы, заодно наберу во флягу, ну и посмотрю на себя – красивого.
Ручей сыскался метрах в тридцати, в распадке. Чистейшая вода струится по каменистому ложу, деревья полощут ветви, птицы заливаются. Для Тихона Громова – картина непривычная. Для Джорека – обыденность. Он знает все породы деревьев, по щебету различает породы птиц, умеет охотиться, при желании – ежа убьет голым задом. Неплохо для бугая. И куда лучше – чем было раньше, там, в моей другой жизни.
Я припал на колено и напился, зачерпывая горстью. Затем нашел островок спокойной воды среди камней и уставился на свое отражение.
Мать моя женщина…
Вышел я и ростом, и статью, и мордой. Сиречь физиономией. Была в свирепых резких чертах моего голубоглазого альтер-эго какая-то первобытная привлекательность. Подбородок из литого чугуния, ломаные светлые