Записки невольника. Дневники из преисподней. Николай Леонидович Молчаненко
пищи теперь стоит бойкая пожилая женщина, добродушная тётя Мария, которую все называют Марией-поварихой. Те, кто постарше, в шутку говорят ей: «Ух ты, кормилица наша, родная!» Кажется, что с её появлением качество еды немного улучшилось. Сегодня, например, второй раз за последнее время дали по щепотке сахара. И по утрам теперь варят кофе-эрзац, который раздают в столовой. Пусть это и не настоящая еда, но всё же стало немного легче.
Первого декабря отправили большую партию больных в госпиталь, но сегодня одна девушка вернулась назад. Её история ужасает. Она рассказала, что в госпитале условия просто невыносимые: нет врачей, никакого лечения, а холод стоит такой, что костенеют руки. При поступлении единственный врач осматривает больных, чтобы определить стадию болезни, и распределяет их по баракам. У неё туберкулёз не подтвердился, и её вернули в лагерь. Но она успела там насмотреться и наслушаться, теперь считает сегодняшний день своим вторым рождением, потому что удалось избежать смерти.
Мёртвых в лагере вывозят каждый день – по несколько десятков. Это делает специальная команда из тех, кто тоже болен, но соглашается на эту работу ради дополнительного питания. Мертвецов просто сбрасывают в яму, заливают чем-то, а потом закапывают. Когда одна яма заполняется, открывают новую, и так продолжается день за днём.
Сегодня пришло несколько писем из Полтавской области. Люди пишут, что немцы отбирают у жителей деревень буквально всё съестное до последней крошки. Поэтому крестьяне прячут продукты, как могут, закапывают их под землю, пытаясь сохранить хоть что-то.
На заводе всё без изменений: мы продолжаем делать по 45 кернов. Мастер буквально не даёт нам передохнуть, постоянно стоит над нами, требуя больше. Но самым страшным остаётся герр Лендер, главный инженер завода. Он пока никого не бьёт, но его свирепый взгляд и постоянное давление делают своё дело.
Он, как никто другой, понимает, что мы способны делать больше, и это доводит до изнеможения. Кожа на ладонях у нас у всех уже огрубела от прута, которым мы набиваем состав в формы. Особенно болит между пальцами – там кожа трескается и кровоточит. Немцы этим не страдают, потому что регулярно смазывают руки кремом. Карл иногда даёт нам немного крема, но этого недостаточно. Я прошу его достать нам ещё, хотя понимаю, что это не решит всех проблем.
15 декабря 1942 года
Лагерь, наконец, достроили. Появилась душевая с туалетом, и теперь не будет этих бесконечных очередей, особенно для девчат. У нашего барака появились две пристройки, а старую часть разделили на комнаты с отдельными выходами, как это уже сделали в других бараках. Теперь в каждой комнате по восемь нар и у нас, и у девчат.
Говорят, что скоро поставят печки, но пока всё равно очень холодно. Во время распределения комнат мы хотели оставить место для Сигизмунда, но надзиратели запретили, сказали, что он уже не вернётся. Я не могу в это поверить и даже думать об этом страшно. Пусть хоть