Я убила лучшего друга. Фиола Лартр
но уже как будто от мороза.
– Правда! Ты просто не видела! Мы тебе не показывали! – без доли стеснения и нарочито пытаясь показать, как ловко меня обдурила, ответила она.
– Так значит, вы мне врали? – сказала я с придыханием от этой несправедливости.
Проходившая рядом медсестра остановилась и объяснила – да, именно так и будет происходить. Стоп, это значит, я сяду за стол, и меня свяжут? Вернее, свяжут мою руку, какая разница, ведь ее закрепляют так, чтобы я не смогла убежать? А потом мне проткнут вену. Я посмотрела на свою руку и заметила там синеватый проблеск. А как же, прям туда? Там же так мало места, если это вена, то она слишком маленькая. Эй, вы там, за дверью кабинета, что вы задумали? Может, постучать и сказать, чтобы приготовили иголку поменьше?
И вот я в комнате врача, которого я, видимо, совершенно не интересую. Мама с Тоби сидят сзади. Врач даже и не спросил, не много ли людей в одной комнате. Я почувствовала спиной, как они начали рассаживаться поудобнее. Это вам спектакль какой-то? Потом мы с Тоби сравнивали это «развлечение» с анатомическим театром. Он смеялся, говоря, что действительно было тогда очень похоже.
Медсестра молча приступила к процедуре. Она достала шприц. Он был большой, на самом деле, я же говорила – возьмите поменьше. А, это я говорила только в своей голове. Но все-таки стоп, разве не врали мне? Надежда на то, что меня разводят, еще теплилась. Но потом она достала свой большой шнур какого-то коричневато-красного цвета.
– Лучше отвернись, – строго сказала медсестра.
Конечно же, я отвернулась. Нужно ли мне еще смотреть, как проводят экзекуцию с моим телом? Но потом, все-таки на последних секундах, сама не знаю почему, но я испытала непреодолимую тягу посмотреть, что же там, и повернулась. И правда, иголка была в моем теле, а шприц почти наполнился красной и вязкой субстанцией. Я прижала плотно свою нижнюю губу к верхней. Мне захотелось быстрей выбежать и наорать на Тоби, за что? Что они не врали мне, что вот так оно и происходит! Большим шприцом, таким огромным, и прям кровь выливается из тебя, и ее качают настоящим насосом!
Но когда мы вышли из кабинета, я не стала ни на кого орать. Мама спросила, почему я такая бледная, а у меня не было сил ответить. Я просто почувствовала такое приятное ощущение – расслабление всего тела, свежесть, темноту, а потом упала.
Очнулась я на руках у отца Тоби. Видимо, он уже приехал, чтобы забрать нас на машине. Он наклонил свое лицо надо мной, что мгновенно начало выводить меня из состояния овоща. Отрастил ужасные усы, но все равно они не отвлекали внимание от его дергающегося глаза, который уже не танцевал чечетку, а наворачивал модный в те времена брейкданс.
– Ну ты же знала, что так будет, не могла что ли не допустить, чтобы она не упала? – начал он орать на маму. – На лавку сесть? Посидеть просто на кушетке дольше у врача?
– Да, я дура, дура, я знаю! – и мать залилась слезами. Ее рука автоматически продолжала разбрызгивать на меня каплями воду из бутылочки. Я стала вся мокрой. Медсестра, которая еще