Громкое счастье. Улькера Динова
на неё шеф. Всё, хана ей за чересчур острый язык. Четвертует, шкуру сдерёт и приколотит как трофей. Надо первой напасть обескуражить, решила Маша и положив руки по бокам, пошла в атаку:
– Если бы меня немного разгрузили с обучением новичков и вашими вшивыми мелочевками, я бы занялась и более полезными делами, Всеволод Антонович. Что вы вечно на меня все бочки катить начинаете на совещаниях и орёте как потерпевший?
– Так, субординацию соблюдайте, Ляпина. На вас пахать надо. Распустились совсем. Думаете, не знаю как чаи пьёте бегаете к Горской? – ах ты ж… Сссева. Ладно-ладно. Время покажет, кто кого.
– Вот вечно вы со мной как чёртов бизон в период весеннего гона! Уже признайтесь, что я вам покоя не даю по ночам и поэтому вы днём такой лютый, – господи, она сказала это сейчас вслух? Совсем крышанулась что ли? "Гормоны это всё, ничего личного!" хотелось бы добавить, да ничего не остаётся, как дальше изображать оскорблённые чувства.
– Идите, ладно. Не знаю, на что я надеялся. Сил нет с вами ругаться. Но молчу – не значит не знаю, Мария Олеговна. И ещё, разошлите информацию всем по новогоднему корпоративу.
– Да всё, поняла я. Все у вас кроме меня умнички, прям с ног до головы облизываете, хвалите. Надеялись, что как обычно, Маша добрая, Маша смолчит…
Ох, терпения ему. Он бы облизал её. Так облизал бы с головы до ног, мало бы ей не показалось.
Так, что там с делами-то? Хоть обратно переводи в филиал эту рыжесть. Наглухо к ней прилипло это слово в его голове.
Она развернулась и ушла из кабинета, благо, не успев шарахнуть дверью, потому что Вика заходить начала. Но когда-нибудь она точно допрыгается и какая-то импульсивная её фраза будет последней каплей для него. Как же ей нравилось бесить его наедине. Публичный выпад был только сегодня, обычно она его авторитет старалась не ронять на людях. Но сегодня и он палку перегнул.
А с палками у шефа беда, конечно. Если бы она знала, насколько близка к правде, говоря, что ночами спать не даёт. Жестокая, беспощадная девчонка. Надо бы Олесе – своей постоянной любовнице позвонить, работать невозможно уже.
Кроме голого секса сейчас он никому большего предложить не мог. И ей в том числе. Почему же к Маше без конца придирался, он не мог понять сам. Она работать умела на совесть, оставаться до победного после рабочего дня, никогда не опаздывала. Странно, что с её довольно развязным поведением и дурацкой манерой разговаривать своими фирменными словечками, Маша была очень ответственной и собранной в работе. И его придирки относились больше к её невнимательным новым подопечным, чем к ней самой. А огребала всё равно она. Ему нравилось видеть в её глазах гнев и желание его придушить. Не просто нравилось, заводило с пол оборота. Иногда тяжело было не то, что работать, со стола встать просто, чтобы возбуждение не выдать. Сидит она себе на совещаниях, как ни в чём не бывало, а ему аж больно внизу становится от нахлынувших внезапно чувств. А чувствам этим определения не было. Он отодвигал это далеко, приземляя себя и пытаясь сосредоточиться