Последний поезд. Василий Гавриленко

      Пока мы отсутствовали, в мой рюкзак забралась крыса, изловчившись, я поймал ее за хвост. Зверек завертелся, щекоча задубелую руку острыми зубками.

      – Прекрати, – поморщилась Марина, застегивая куртку.

      Я ухмыльнулся, отшвырнул запищавшую крысу.

      И тут же на улице застрекотал вертолет. В окно ворвался слепящий свет и крики:

      – Рассредоточились!

      – Трое сюда, трое туда!

      Стрелки. Зачистка!

      Я схватил Марину за руку.

      – Тише.

      – Барух, Семен! – заорал грубый голос так близко, что сердце у меня заныло. – Вы че, уснули там, б… дь?

      По лестнице застучали ботинки.

      – Рассредоточились, мать вашу!

      Похоже, мы влипли по-настоящему.

      – К стене, – я оттолкнул побледневшую Марину. Она будто вжалась в камень, расширенными глазами глядя на меня.

      Бросившись к двери, я встал за отворотом, держа наготове автомат. Тут же в кабинет ворвался стрелок. Я выстрелил: стрелок завалился вперед, головой в пепел нашего костра.

      – Эй, они здесь, – завопил кто-то в коридоре. Секунда промедления – и мы погибли.

      Согнувшись, я выскочил из-за двери. Раздался сухой перещелк выстрелов, резкая боль ожгла плечо. Позабыв про автомат, я с разбегу ударил стрелка ногой в грудь. Он отлетел к стене и, ударившись спиной, съехал на пол. Не теряя времени, прошил его пулями.

      – Скорее, – заорал я, услышав шаги бегущих по лестнице стрелков. Марина выскочила из кабинета. Автомат в ее в руках дрожал.

      Мы бросились по темному коридору. Проклятая западня. Кабинеты выходили окнами на площадь.

      Рой пуль разорвал ковер под ногами. Марина взвизгнула. Ранена? Я упал на пол и, повернувшись, выстрелил в ответ.

      – Сюда.

      Я на четвереньках добрался до ближайшего кабинета. Марина ввалилась следом – вроде цела. Кинувшись к окну, я глянул вниз. По площади сновали стрелки, стаскивая в кучу трупы. Оказывается, в Калуге не так и мало было народу.

      Западня… В коридоре шаги, шепот – знают, суки, что мы теперь никуда не денемся.

      – Сколько там? – голос снизу, хриплый, властный.

      – Двое, конунг, – отозвался кто-то, находящийся в коридоре рядом с нами. – Мужик и баба.

      – Бабу постарайтесь живьем взять. Позабавимся.

      Каменный Ленин, улыбаясь, указывал рукою на крышу. Я лег спиной на подоконник и посмотрел вверх.

      – Марина.

      Она приблизилась; в глазах даже не страх и отчаяние, а равнодушие, готовность принять то, что приготовила для нас судьба.

      – Марина, – крикнул я: захотелось влепить ей пощечину, подобную той, что она влепила мне. Девушка встрепенулась.

      – Забирайся мне на плечи и цепляйся за карниз.