Тайна философии Гегеля. Язык и стиль мышления в «Феноменологии духа». Краткий комментарий. Юрий Попов
субстанции, которая через его надзор становится хотя бы частично сформированной сознательным вмешательством. С более широкой теоретической точки зрения слияние субстанции с субъектом представляет собой не что иное, как самореализацию понятия в его гегелевском толковании.
Поскольку в неорганической природе субстанция тоже выступает в сопряжении с субъектом, то тут можно говорить о хорошо замаскированном гилозоизме, ибо допустимыеп в таких субстанциях начатки целесообразности и самодостаточности есть ни что иное, как признаки живой материи.
Следствием такого понимания предстает противоречивое изображение Абсолюта. Правда, сам Гегель объявляет такое противоречие всего лишь кажущимся, что вообще-то выглядит непоследовательной уступкой тем взглядам, которые его диалектическая методология отвергает. «Об абсолютном нужно сказать, что оно по существу есть результат, говорится у него здесь, – что оно лишь в конце есть то, что есть оно поистине. Как бы ни казалось противоречивым [положение], что абсолютное нужно понимать по существу как результат, но достаточно небольшого размышления, чтобы эта видимость противоречия рассеялась».
И действительно, не требуется больших пояснений, чтобы уразуметь несовместимость только что приведенных указаний с обычным учением о боге. Скажем, Кант иногда называет бога абсолютно необходимой сущностью, потому что его необходимость ничем не обусловлена и никак не обосновывается; являясь первопричиной всего или «безосновной основой» существующего, он представляет собой совершенную простоту и полную непосредственность. И для Канта, также как и для Шеллинга, выражать понятие бога через другие равнозначно отступлению от принятого ими взгляда, равнозначно, следовательно, противоречию и абсурду, ибо получится, что понадобится обоснование тому, что провозглашено не нуждающимся в обосновании. Такая точка зрения выглядит обычной и привычной и вроде бы не может вызвать возражений.
Но и Гегель, со своей стороны, тоже прав, когда говорит, что «выдавать свое абсолютное за ночь, в которой, как говорится, все кошки серы, есть наивность пустоты». Каким бы истовым ни было религиозное сознание, оно и в самом деле не удовлетворится пустопорожним представлением о таком боге, ибо «это слово само по себе есть бессмысленный звук, одно лишь имя». И чтобы прояснить его понимание, надо что-то приписать ему («Только предикат говорит, что есть он…»). И каждый раз, когда называют божество вседержителем, всеблагостью, всесвятостью и тому подобное, подкрепляют свои утверждения доводами, указывая тем самым на причины и основания таких утверждений, то явочным порядком отступают от своего собственного первоначального мнения насчет непостижимости абсолюта.
Если представить вносимые Гегелем поправки в обобщенной форме, то получится, что диалектический подход строится на том непреложном обстоятельстве, что и абсолют, и простота и непосредственность – только