Zа право жить. Ольга Сноу
Желающие остаться – шаг вперед.
Из строя вышло еще десять человек. Одного Боцман знал – молодой парень, сел за аварию. Набухался, поехал кутить дальше. Въехал в остановку. Убил одного человека, пятерых просто инвалидами сделал. Все бы и ничего, да погибшая мало того, что была беременна, так еще и невестка харьковского депутата. Вот и дали трешечку. Легко отделался.
– Сто двадцать три осталось, – спокойно резюмировал лейтенант. – Налево!
– Отставить! – Из-за спины лейтенанта появился майор. – Что, сынки, неохота Родине послужить? Понимаю, страшно. А грабить не страшно было? Убивать не страшно было? Вы же твари, поганые твари. Отбросы.
Майор шагнул к строю, медленно пошел вдоль стоящих по стойке «смирно» зеков. От него пахло застарелым перегаром.
– Шо, мрази, по домам захотелось? А когда Божьи заповеди нарушали, не боялись? Не убий там, не укради, а? Вас, сук, расстреливать надо. На площадях. Как при Сталине! Чтобы не мера наказания была, а мера социальной защиты!
Последние слова он выкрикнул на фальцете.
– Сука, Родина в опасности, а вы тут… – майор заорал на Хохла.
– Ты меня на понт не бери, гражданин начальник, – ухмыльнулся зек и длинно сплюнул на ботинок майора. – Я и не такое слышал от гражданина воспитателя.
– Ты сейчас у меня услышишь, ты сейчас услышишь… – майор побледнел, резко развернулся и рявкнул на лейтенанта: – Бегом выполнять приказ!
– Налево!
Тюрьма хоть и похожа на армию, но это не армия. Поэтому и повернулись все налево, но не щелкая каблуками. Так, с ленцой.
Грязь февраля пятнадцатого…
Вроде бы и зима, даже снег местами лежит. И пар изо рта есть, и небо низкое. И солнце сквозь рваные раны облаков не греет. Но вот шагаешь, ступаешь на обмерзшую землю, глина хрустит, ты проваливаешься в жижу по щиколотку, она заливается в низкие бутсы, холодом тянет до пяток, потом до пальцев, они немеют. Ноги до колен превращаются в колодки, обтянутые ошпаренной кожей. Но идти надо. Потому что вот тот пацан, который решил сесть, снять ботинки и выжать коричневым свои носки, получил пинок по спине и прикладом по затылку. От удара прикладом по затылку потерял сознание, потекла кровь из носа.
Когда зеки остановились – молча, не понимая, что происходит, – над головами раздались несколько очередей. Они сначала присели, прикрыв затылки руками, потом пошли снова, куда-то на восток.
Хрипящего парня оттащили в сторону. Чтобы не мешал. Хохол и Боцман не оглянулись, когда хрип закончился треском автоматной очереди.
Сто двадцать два преступника.
Они понимали, что сквозь этот февральский туман зеки могут дойти только до могилы. Могилы? Максимум до кювета вдоль дороги.
Боты мерно чавкали по проселочной дороге. Жирная грязь липла к штанинам. Шли, по привычке заложив руки за спину. По краям колонны двигались автоматчики в грязных зимних камуфляжах.
Наконец их остановили.
Слева, в низком сером тумане, угадывались ветви деревьев лесопосадки. Справа, в поле, в этом же тумане прятали разбитые головы