.
ткнул Хохла локтем под ребра. Тот не пошевелился.
– Эй! Эй!
Было темно. По горизонту раздавалась стрельба, ухала артиллерия и минометы. Пахло шашлыком. Без лука. Но даже в этой темноте Боцман разглядел, как голова Хохла повернулась в одну, потом в другую сторону. Открылись глаза, и взгляд его был безумен.
– Сууукааа, – протянул он.
– Хохол, Хохол, это же я! – шепотом ответил Боцман и, неожиданно для самого себя, легко ударил его по щеке.
В течение нескольких секунд тот пришел в себя. Это было завораживающее зрелище: словно кто-то прогревал мозг, включал передачи, и с каждым включением взгляд становился все осмысленнее и осмысленнее. Процесс перезагрузки закончился тем же паролем:
– Сука.
Сухой ком в горле колом встал на уровне кадыка. Хохол зачерпнул грязный снег и отправил его в рот. С трудом прожевал, проглотил, закашлялся в рукав.
– «Укропы» далеко?
– Я знаю? – по-одесски ответил Боцман.
Нацисты были недалеко, конечно. Надо было ползти. В каком направлении? Какая разница, лишь бы подальше от этого дерьма.
Они и поползли по канаве, по трупам и черно-красной жиже, перемежаемой островками белого снега, почему-то не утонувшего в грязи.
Мокрые и грязные, они ползли, время от времени попадая в лужи, хлебая ледяной рассол снега, чернозема, жужелки и мергеля. И сплевывали щепки простреленных деревьев.
А когда стало светать, зеленка закончилась, они начали выползать на дорогу, которая пересекала поле. Ну, как дорогу… Обычную грунтовку, ковылявшую по местным полям, к птицефабрике.
Первое, что услышали осужденные:
– Руки в гору, вы кто такие?
Руки поднять не удалось, пришлось сразу лечь «звездой», как при обысках, когда мордой в пол, а не к стене.
– Граждане начальники, – сдавленно сказал Боцман. – Мы мирные зеки, ничего плохого не сделали, а шо сделали, так за то отсидели…
Перед носом Боцмана внезапно появился носок армейского ботинка.
голос.– Помолчи, а? – посоветовал «гражданину осужденному»
Женский голос.
Между лопатками Боцман почувствовал дискомфорт. Скорее всего, это был ствол.
– Вы кто? – прозвучал голос.
– А вы? – сдавленно ответил Боцман, нюхая мокрый снег. Хохол молчал.
– На вопрос отвечай.
– Осужденный Сидельников, статья сто восемьдесят шестая, часть пятая! – как смог крикнул Боцман сквозь снег, забивавший рот.
– Это чего? – поинтересовался голос.
– Грабеж организованной группой. Тринадцать лет, – сипло вмешался Хохол.
– А ты за что?
– За решетку… – и ботинок надавил ему на шею.
– Ты свои блатные привычки брось, отвечай, как полагается. Пуля в полуметре от тебя.
– Так бы и сказал, – вздохнул Хохол. – Осужденный Хохлов. Сто пятнадцатая, часть первая. Пятнадцать. Убийство двух или более лиц.
– Более?
– Троих порезал в камере. Двое