Zа право жить. Ольга Сноу
вьюшку, но ничего не помогало. Старый да малый, уморившись, уселись рядышком.
В дверь робко постучали, и, не дождавшись ответа, вошел мужчина. В полумраке он не сразу их разглядел. Танька с трудом, но признала Андрюху – пропащего мужа Ольки. Танька давно его не видела, да и почти во все их встречи он был пьян. Сейчас его отекшее лицо было гладко выбрито, а глаза смотрели ясно и виновато:
– Здравствуйте вам! Есть кто дома?
– Кому надо, все тут! – грубовато ответила Танька.
Глаза Андрюхи привыкли к темноте, и он увидел в глубине кухни старуху с прикорнувшим к ней младшим сыном.
– Николенька! Колобок! Это я, папка твой! – Горло Андрюхи перехватило, и конец фразы он прохрипел.
Мелкий его не помнил; Олька развелась, когда ему не было и года. А Андрюха, занятый поисками пойла, не очень-то заморачивался встречами с сыновьями. Мелкий недоверчиво глянул на Андрюху из-под белесых бровей, засопел и тут же спрятался за худой Танькиной спиной.
– Что принесло этакого ясно-сокола к нам? – поинтересовалась Танька.
– Ночью обстрел был. Хотел узнать, как вы. Может, помощь какая нужна?
Танька быстро сообразила.
– Нужна! Печь не разгорается – верно, трубу забило. Почитай, уж лет тридцать, как не топили. Надо на крышу лезть, трубу прочистить. Справишься? Не то я сама, как-нибудь.
– Ты, бабуля, на крышу только на метле сможешь добраться, – обрадовался Андрюха. – Давай, чем в трубе шуровать. В момент сделаем.
К широкой жесткой щетке привязали камень, как грузило, и длинную веревку. Андрюха полез на крышу, негромко напевая. Осторожно добравшись до трубы, он спустил в жерло щетку и стал энергично шуровать вверх-вниз. В трубе зашуршало, застучало, и на под повалились ошметки сажи, мелкие камешки, перья, ветки и даже целое птичье гнездо. Танька охнула, перекрестилась и начала неловко выгребать мусор из печи.
Когда сорный дождь иссяк, Танька послала правнука за Андрюхой.
Мелкий выбежал на улицу и, задрав голову, завопил:
– Папка! Папка! Бабуля велела, чтобы ты слезал!
Андрюха скатился с крыши, подхватил сына на руки и стал целовать.
– Да папка! Щекотно! Брось! – кричал, увертываясь от непривычных ласк, мелкий.
– Оставь его, идол! – проворчала Танька, стоя в дверях. – Гляди, всего ребятенка в саже извозил, черт!
– Бабуля, а ты сама-то на себя в зеркало посмотри. Если я черт, то ты – моя родная бабушка! – Андрюха расхохотался. Вслед за ним залился звонким смехом и мелкий.
Танька глянула в зеркало у входа. Действительно, лицо, руки, волосы, выбившиеся из-под платка, сам платок и халат были в грязных разводах пыли и сажи.
– Чего приперся?! – Во двор вошла Олька.
Мальчики волокли за ней сумки, ее плечи оттягивал рюкзак. Андрюха подскочил к Ольке, стянул рюкзак, ойкнув от его тяжести, вскинул на себя и понес в дом. Старшие мальчики настороженно молчали – они слишком хорошо помнили отца.
Новости, которые принесла