Я – ваши неприятности. Татьяна Полякова
во мне смутные подозрения. Впечатление было такое, что ему совершенно нечем себя занять.
– Ну что опять? – спросил он с излишней суровостью.
– Образ будем заземлять, – пожала плечами Серафима. – Сара Бернар говорит, пережали.
– В самый раз.
– Слушайте, если уж я участвую в этом дурацком спектакле, то буду делать все, как считаю нужным, – пришлось повысить мне голос. – Где живет этот ваш Циркач?
– На Подбельского, двухкомнатная квартира в пятиэтажке.
– По соседству имеется какое-нибудь заведение, куда бы я могла направиться утром?
– Плавательный бассейн.
– Замечательно. Во сколько Циркач выходит из дома?
– Анжелика Станиславна, у него ведь рабочий день ненормированный, откуда ж мне знать?
– Что ж, придется его подкарауливать.
– А у меня в девять планерка. Так что Циркача подкарауливать я никак не могу.
– Обойдемся, – махнула рукой Серафима. – Много от тебя толку.
Утром мы заняли позицию на улице Подбельского слева от сквера. Машина здесь в глаза не бросалась и стояла в тени, так что был шанс не свариться заживо до того момента, когда появится Циркач. Накануне мы здесь все облазили и составили план. Впрочем, никакого особого плана и не требовалось.
Пять минут десятого дверь подъезда, в котором жил Циркач, открылась и показался он сам. Зеленые слаксы, пестрая рубашка, кроссовки и темные очки. Надеюсь, у него хорошее зрение. Я подхватила сумку и пошла навстречу. Сегодня я точно была Джульеттой. Солнечное утро, легкий ветерок, безмятежность… Я смотрела прямо перед собой и слегка улыбалась. Он как раз отпирал машину, увидел меня, замер, проводил долгим взглядом. Я чувствовала его спиной. Толкнула стеклянную дверь бассейна и с облегчением вздохнула. Все-таки странно, что я так нервничала.
– Ну, теперь только ждать, – сказала Серафима, когда я вернулась в машину. – Не можем мы ему больше глаза мозолить. Как думаешь, клюнул?
Я только пожала плечами.
К вечеру мы заскучали. Энтузиазм испарился, осталось осознание того, что мы уже сделали все, что могли, а будет ли от этого толк, неизвестно. Тетушка с заметной тоской поглядывала на мебель, точно прощалась с ней навеки. А я опять подумала об Италии, она выглядела еще заманчивее.
– Ох, – глухо простонала Серафима, – может, в ресторан, а, племяшка? На людей посмотрим, себя покажем?
– Отвари пельменей, – посоветовала я.
– Ну что ты к дивану прилипла? Ты ж богемная женщина…
– Мама всегда говорила, что «богема» слово бранное и меня к нему не приучила.
– Мама человек мудрый, но недопонимает.
Серафима слонялась по квартире и насвистывала, чем очень меня раздражала.
– Прекрати, – сказала я. – Все деньги высвистишь.
– Откуда ж им теперь взяться? Ох, горе-горькое, и квартира-то уже как чужая…
– Что за упаднические настроения? – возмутилась я. – Кто советовал держать хвост по ветру?
– Удержишь тут, как же. Сегодня, между прочим, понедельник.
– Я могу