Диссиденты советской эстрады. Максим Кравчинский
Мы решили, что хватит воевать с ветряными мельницами – надо уезжать. К тому времени мы уже объездили всю страну вдоль и поперек и подумали, что даже если на Западе я не буду такой популярной, то это не страшно. Буду чем-то другим заниматься. Мне ведь было всего 29 лет», – говорит певица.
Лариса Мондрус и Эгил Шварц решают уехать из страны. В 1973 году они подают документы в ОВИР и, получив разрешение на выезд «в Израиль», покидают СССР4. После этого из советского эфира исчезли либо были перезаписаны другими артистами песни «предательницы Родины» (к примеру, известная в то время песня «Для тех, кто ждет» была перезаписана Софией Ротару, причем первоначальный вариант был в той же аранжировке и тональности, что и у Мондрус). Размагничиваются и изымаются из фондов ее записи; в советской прессе появились заметки о том, что Лариса Мондрус якобы «попросилась назад в СССР», но, получив отказ в советском посольстве, «покончила жизнь самоубийством».
Лариса Мондрус. Первые годы эмиграции
За день до отъезда Муслим Магомаев пригласил в ресторан, не побоялся, хотя сам никогда не собирался уезжать. Прощаясь, сказал: «Лариса, мы с тобой всегда были друзьями, как бы ни сложилась жизнь, где бы ты ни оказалась, не забывай об этом». И подарил свою пластинку, которая только что вышла. Когда уже в Мюнхене Лариса разбирала вещи, обнаружила на обратной стороне конверта адрес и телефон Муслима. «Я ими никогда не воспользовалась. Боялась, что если начну переписываться, навлеку на него неприятности. Но это был трогательный и очень мужской поступок».
Баварская Советская республика
Весной 1973 года Лариса Мондрус вместе с мужем прибывают в ФРГ. По воспоминаниям певицы, перед ними был выбор, где поселиться: Гамбург, Кельн или Мюнхен. Они выбрали Мюнхен и впоследствии никогда об этом решении не жалели.
«Германия удивила, восхитила и поразила одновременно, – вспоминала позднее Лариса Израилевна. – Чем? Всем! Архитектурой, автомобилями, дорогами, магазинами, музыкой! Здесь не было бытовых проблем и очередей, не нужно было вставать спозаранку и бежать в очередь за молоком или записываться, чтобы по блату достать мяса или гречку. В каких нарядах ходили молодые девушки и женщины – у нас бы за такое порицанием не отделались! Мы словно оказались на другой планете: люди здесь улыбались не только по телевизору, звучала самая разнообразная музыка. На зданиях не висели портреты немецких руководителей. Мы уезжали от несвободы, прежде всего – творческой. Здесь свободы было предостаточно, но с творческим применением надо было постараться. К тому же поначалу пугал языковой барьер. Но его мы преодолели быстро, да и в Мюнхене мы не оказались одиноки – бывших наших здесь оказалось немало».
Мондрус права: «наших» в Мюнхене было предостаточно. В те годы здесь можно было встретить даже дворян, покинувших Россию еще после Октября, например небезызвестную Анну Марли. Здесь проживали чеченский писатель и правозащитник,
В интервью «Каравану историй» (№ 11, 2016) Л. Мондрус вспоминала: «Настал день, когда раздался звонок из ОВИРа, и некая сотрудница по фамилии Израилова сообщила: “Лариса Израилевна, выезд вам разрешен, на сборы дается две недели”…».