В Москву за счастьем! Дневник начинающей москвички. Юлия Марченко
Сейчас понимаю, что она уже тогда меня полюбила, у нас это получилось сразу, взаимно, но… непросто. А «просто» – это и не совсем моё слово. Она хотела ощутить мою верность, пробуя на прочность. А что я? Слушала прошеные и непрошеные советы друзей, плакала на чемоданах, сбивала набойки в поисках работы. И верила… В себя и в Москву. Продолжали звучать вопросы: «Ну что, не надоела тебе “нерезиновая”? Может, обратно?»
Зачем они это говорили? Кто-то реально переживал за меня, кто-то, возможно, осуждал за смелость. Всякого хватало. Тяжело давались такие разговоры. Но, что удивительно, несмотря на внушаемость, я оставалась непреклонной. Всё выслушивала, с кем-то спорила, кому-то не считала нужным что-либо объяснять. Было непросто, но внутренний голос заставлял расправлять плечи, вежливо класть трубку, скрываясь от «добрых советов», и идти дальше. Помогали родные и те друзья, которые в меня верили. Вдохновляли случайные знакомые, цитаты в социальных сетях, говорящие в унисон с внутренним голосом. А ещё помогали стихи, которые я привезла с собой и продолжала писать в новом городе, чужом и уже своём одновременно.
Город пьедесталов и низин проверял на прочность не только меня. В начале второй недели студенчества Макс позвонил, испугав меня встревоженным голосом:
– Жень, привет. Что делаешь?
– Ничего, а что? Ты почему такой озадаченный? – я знаю каждую ноту в голосе брата, и скрыть от меня тревогу ему ещё не удавалось, хоть он и не любитель жаловаться. Мужчина.
– Я в больнице.
– Макс, что случилось?
– Не волнуйся. Жить буду. Говорят, аппендицит. Ты приедешь?
– Адрес?
Через полтора часа я шла, развевая, как флаг, белый халат, по одной из городских больниц. Макс ждал меня.
Ему было плохо, больно. А у меня началось покалывание в ладонях. С детства, когда мне страшно или грустно, ладони покалывают, как будто неумелая швея разбросала иголки, а я их собираю не глядя.
– Ну ты как?
– Хороший вопрос. На дискотеку собираюсь.
– Шутишь. Значит, не так всё плохо. – Ироничная манера общаться, особенно со мной, – визитка Макса. Не обижаюсь. Он по-доброму.
– Когда операция?
– Через час, – дыхание перехватывало от страха за него, но меньше всего мне хотелось испугать брата.
– О, так ты похудеешь на целый аппендицит. Ладно, не бойся, я буду ждать в коридоре.
Я не уговаривала его не волноваться, не рассказывала о том, что каждый день в мире вырезают тысячи аппендицитов, что этот орган ему никогда не был нужен. Макс этого не любит. Через час его увезли в операционную, оставив меня один на один с переживаниями и телефоном.
«Хоть бы всё было хорошо. Господи, помоги, пожалуйста. Я постараюсь впредь не жаловаться, не страдать по пустякам. Буду жить и благодарить. Только пусть с ним всё будет хорошо», – повторяла и повторяла я.
Ходила по больничному коридору, заламывая пальцы и звоня маме. Она уже взяла билеты на поезд. По факту в операционной он был два часа, а по ощущениям – безумно