Царевна гибельных болот. Екатерина Ильинская
царевич, дорога долгая. Здесь нельзя оставаться. Ночью духи выходят из пещер и ищут жертву.
Лягушку засунули в тесное и тёплое пространство. Она замерла, а я услышала какой-то глухой звук. Ритмичный и успокаивающий. А ещё покачивало в такт шагам колдуна. Сопротивляться не получалось, тепло сделало её вялой, а сознание быстро заволокло тьмой, оставив меня одну в теле, которым я не могла управлять. Зато появилось время, чтобы подумать.
– Зачем идти? Сделай охранный круг, дождемся утра и снова выстрелим в Василису. Потом настроишь переход, а за ней и мы пройдём, – прозвучал голос Ивана, сейчас искажённый для лягушачьего слуха.
– Уже ножки стоптал, царевич? – пророкотал колдун.
Звук его голоса зародился совсем рядом, передавая дрожь от мужской груди лягушачьему телу. Только сейчас я поняла, что жрец Мары спрятал меня у себя за пазухой, рядом с сердцем. И совсем оно было не мёртвое, как рассказывала нянюшка. Живое, размеренно бьющееся сердце, от ритма которого становилось почему-то спокойнее.
– Ты знаешь, что нет, – ответил царевич, – зачем задеть стараешься? Мы одно дело делаем, не пристало соратникам так себя вести.
– Мы не соратники. Случайные встречные, использующие друг друга к своей выгоде.
– Когда выгода общая, нет причин враждовать и скрывать намерения. Нам с Василисой смерть Кощея нужна, тебе тоже. Иначе ты бы и помогать не стал.
– Глупый ты, Иван, хоть и царевич.
Иван только засмеялся. И как бы я ни обижалась, как бы ни ругала предателя, а ума ему хватало. Иначе он не выжил бы в войну, не распутал сеть интриг вокруг царского престола и не нашёл бы единственного, кто мог помочь спасти страну – жреца Мары, ведающего, где смерть Кощея.
– Раз мы не соратники, а попутчики, то всё равно можно скрасить дорогу разговором, – снова начал царевич, а я поняла, что он так о колдуне хочет выведать.
– Тогда я первый спрошу. За что Василису не любишь? Чем девка не хороша?
– Всем хороша. И царицей была бы отличной. Только проклятием порченная, я её такой не приму.
Сердце колдуна забилось сильнее, и это отвлекло от разговора, от слов, которые и жгли, и ласкали.
– Женись, раз так. Проклятие скоро снимете, а она тебя любит.
Я хотела запротестовать, но лягушка не пошевелилась. А знает ли жрец Мары, что я их слышу? И может, намеренно расспрашивает царевича?
– Вот уж не думаю, – озвучил моё мнение Иван, но внутри себя я знала, что чувства живы, как бы я не вытравливала их из сердца.
Перед глазами встал образ, как царевич усмехается. Почему-то я не сомневалась, что так и есть.
– Любит, потому и ненавидит. Не любила бы, смотрела равнодушно.
– Всем хороша княжна Василиса, а только не люба мне даже без проклятия. Но если всё же боги распорядятся связать наши жизни, никогда она этого не узнает и не поймёт. Я извинюсь, и так вести себя буду, что никто обман не увидит.
«Уже знаю», – пронеслась горькая мысль. Больно почти не было. Просто подтвердились догадки, но разве я этого не понимала? Чувства всколыхнулись,