Пополам не делится. 33 теплых истории о мохнатых «хвостиках». Людмила Прилуцкая
с отцом враз и серьезно заболели. У обоих температура за сорок, кашель, одышка…
На далекой от всего мира туристско-рыбацкой базе, где они жили, это проблема. По раскисшим от дождей дорогам врачам не добраться.
Отца пришлось отправлять в больницу с пересадками: до села на моторной лодке, а дальше уже в город повезли на скорой.
Татьяна ехать наотрез отказалась – какое-никакое хозяйство, без присмотра не бросишь. Больше десятка летних домиков, несколько всесезонных, техника, оборудование, лодки…
В последние годы все немного подрасшаталось, пообветшало. У организации, которой все принадлежало, стало туго с деньгами, руководство без конца менялось, и было не до развития базы.
Но навещать регулярно не забывали – уж больно место было живописное, да и рыба в озере не переводилась, а грибов и ягод и вовсе было немерено. Позагорать и покупаться, если погода позволяла, тоже есть где.
Одна беда – глушь, и дороги такие, что либо на вездеходе ехать, либо ждать, пока просохнут.
Лечилась Татьяна всеми возможными способами – лишь бы отпустило побыстрее. Колола сама себе уколы, пила травяные настои, отлеживалась…
Но самое чудодейственное средство приходило само, причем, в двойном количестве. Приходило, обкладывало ее с двух сторон, согревало и убаюкивало громким бесконечным бурчанием…
*****
Котов она звала просто Рыжими. Все, кто приезжали на базу, неизменно приходили в восторг от статных красавцев огненного рыже-черного окраса, по размеру скорее напоминавших рысь или далеко не мелкую собаку.
Лесных котов Татьяна раньше не встречала, хотя знала, что в их лесах они водятся.
Рыжих она нашла в буреломе совсем в плачевном состоянии. Что случилось с их мамой, было непонятно, но котята, хоть и не совсем уже мелкие, были крайне истощены и уже почти ни на что не реагировали.
Отпоили, откормили, выходили…
Коты, хоть номинально и лесные, оказались вполне себе домашними и ручными. Гулять могли подолгу, иногда и сутками, охотились, но потом неизменно возвращались домой и уж тогда и ласкались, и подлизывались, и бурчали…
Да, мурлыкать Рыжие не умели, и несмотря на все их старания, получалось скорее бурчание или тарахтение. Зато громко и от души.
*****
Матери Татьяна не помнила, точнее, память упрямо отказывалась хранить ее образ. Когда она бросила их с отцом, Тане было неполных два года.
Мать сбежала в город с каким-то студентом, приезжавшим в деревню на каникулы. Студента сменил известный художник, затем профессор, а позже и вовсе какой-то авторитет местного пошива.
Мать несколько раз приезжала, пытаясь зачем-то пообщаться с дочкой, но Таня убегала и пряталась у соседей.
В последний раз она видела ее, будучи уже довольно большой, восемь лет ей тогда было, но в памяти все равно ее черты храниться не хотели – встретила и не узнала бы…
Отец любил Танюшку безмерно. И баловал по мере возможности, и играл, и наряжал…
Но маму во многом заменила – нет,