Случай. Иван Степанович Плахов
словно кто-то принялся его щекотать в промежности.
– На банкет, де тебе чекають твои старики. Вони ж тоби обещали «долче виту», ось ти и зараз и побачиш собственными глазами.
– А ты ко мне присоединишься?
– Не-а, што ты, гарна дивчина, у меня здесь другая роль. Мне ще належит сегодни работать.
– На ночь глядя? – удивился Адам.
– Слухай, Франка, чи не задавай лишних вопросов. Поверь мени, з боку це виглидает вкрай нерозумно: тоби все одно нихто правду не скаже.
– Слушай, а правда здесь жил Байрон?
– А ти думала, що я тоби брешу? Та про це в любом путеводителе написано. Причому вин жив тут не тильки со слугами, але и з животными, прикинь, с обезьянами, ведмедем и прочей живностю. Зачем – ума не приложу? Но с тех пор здесь животные не переводились.
– Правда?
– Сама побачишь. Тоби сюди, давай, ни пуха тоби, ни пера. Потом побачимся. Поки, – с этими словами она открыла малоприметную дверь меж деревянных панелей облицовки торцевой стены балкона и практически впихнула Адама в дверной проем, напоследок пнув его двумя кулаками в ягодицы, и захлопнула дверь.
Адам оказался в небольшой комнате, где вместо стен были зеркала в роскошных золоченых рамах, а посреди нее стоял круглый стол, покрытый белоснежной скатертью, весь уставленный всевозможными экзотическими яствами, из которых только черная икра была ему более-менее знакома. Подойдя к столу, он внимательно осмотрел содержимое тарелок и блюд, с трудом борясь с искушением попробовать их содержимое, вместо столовых приборов использовав собственные руки. В животе у него заурчало, и он испытал желудочный голодный спазм, так как последний раз он ел в самолете, т.е. часов шесть назад. Но искушение голодом было все же так велико, что он не удержался и сунул указательный палец правой руки в серебряную плошку с черной икрой, поставленной в блюдо со льдом, зачерпнул на него, сколько смог на нем удержать, и отправил в рот, жадно сглотнув.
«Браво, браво», – услышал он за своей спиной чей-то голос и жидкие хлопки, испуганно оборотясь позади себя увидел изящного человечка с бархатными глазками под густыми, сросшимися в одну линию бровями, одетого в яркий канареечный пиджак и бледно-голубые брюки, в черные мокасины с красными носами и зеленую рубашку с лиловым шейным платком. «Попугай», – тут же окрестил его про себя Адам, но удержался произнести это вслух и только улыбнулся.
– Браво, браво, браво, – вновь произнес однобровый и, подойдя к Адаму, громко зацокал языком, – Тцэ, тцэ, тцэ, белис-с-с-и-и-м-о-о-о-о, краса-в-в-в-и-и-и-т-ц-а-а. Голодный очень, да-а-а?
– Что? – опешил Адам, забыв сменить улыбку на лице, – Это по-русски?
– Да, клянусь яйцами моего деда, он гордился бы мной, услышь он сейчас мой диалог. Он был русский офицер, уффициале, кописко? Колоннелло русской армии.
– Кто, кто? Ко, ко, коло…
– Колоннелло, полковник,