Жуть. Роман-концерт в трёх частях. Алексей Жарков
в бастионы Кронштадта. Офицеров и генералов освободили под честное слово, оправив на их квартиры.
Как только карета с Петром Фёдоровичем, Елизаветой Воронцовой и Гудовичем появилась в Петергофе, солдаты, завидев свергнутого государя в окне экипажа, принялись кричать: «Да здравствует Екатерина II!». На подъезде к дворцу Пётр упал в краткий обморок, а очнувшись, увидел избитого Гудовича и рыдающую Воронцову, с которой сорвали украшения. Униженный монарх сорвал портупею со шпагой, сбросил ленту Андрея Первозванного, скинул ботфорты и мундир, и уселся на мокрую траву. Окружившие Петра – босого, в рубашке и исподнем белье, – солдаты заливисто хохотали.
Уже во дворце Пётр Фёдорович заплакал. Он старался поймать руку графа Панина для поцелуя, Воронцова бросилась на колени, моля остаться при опальном государе.
Гудовича увели во флигель (после отправили в его черниговскую вотчину), Воронцову поместили в одном из павильонов (после выслали в одну из подмосковных деревень), а Петра, отказав во встрече с императрицей, накормили обедом.
После – в сопровождении караула отвезли в собственную мызу, в Ропшу, под арест. С часовым у дверей спальни. С зелёными гардинами на окнах. С солдатами вокруг дома. Со смехом пьяных офицеров за дверью. С испрошенными скрипкой, собакой и негром.
Через неделю Пётр Фёдорович умер. От приступа геморроидальных колик, усилившегося продолжительным употреблением алкоголя.
Так сказали России.
* * *
Карета доставила Миниха к главному подъезду Большого дворца. Арестованного привели к императрице.
Екатерина Алексеевна предстала перед фельдмаршалом в платье из серебряного глазета, вышитого золотой нитью – государственные гербы украшали весь костюм императрицы. Граф не мог не отметить красоту и величие этой женщины, особенно в столь роскошном наряде, достойном коронации. Узкие плечи с украшенными кружевом рукавами, тонкая талия, сильно расширенная книзу юбка на фижмах из китового уса.
– Генерал-фельдмаршал Бурхард-Христофор Миних, – представился граф.
Императрица разложила веер. Полукруглый экран, окантованный растительным орнаментом, расправился на позолоченных пластинах панциря черепахи. С лицевой стороны веера были изображены сидящая дама и играющий на волынке мужчина. «Жалкий музыкантишка. Я никогда не желал быть таким, даже в юности, – подумал Миних. – Даже сейчас. Я не буду петь, я буду говорить. Правду».
– Вы хотели против меня сражаться, граф? – Екатерина наклонила голову к правому плечу и обмахнулась. Волосы императрицы были зачёсаны назад: гладкая, неукрашенная причёска.
– Именно так, государыня! – сказал Миних.
– Но ныне намерения эти оставлены?
Фельдмаршал склонил голову.
За свою жизнь он присягал и подчинялся стольким людям и нелюдям, что – одним больше, одним меньше… Его истинным долгом была жизнь. Её жалкий остаток.
Но если