Язык Ветра. Элео. Марк Хэппи
занимался, – его лицо замерло в какой-то холодной приветливо-пугающей мимике.
Занимался. Значит ли это, что его отец больше не занимается тем, чем занимался прежде? Но если так, то почему? Может, мне будет лучше спросить это у него самого. Или он… Неужели умер?
– Мои соболезнования.
– Не беспокойся, – он отвёл взгляд в пол.
– Значит, Леден? Я могу называть тебя так?
– Конечно.
– А ты можешь звать меня просто…
– Элео. Да, я знаю кто ты.
– Правда?
– Любишь овощное рагу? – он подошёл к каменной печи, открыл дверцу и достал оттуда большой глиняный горшок. – Выбирать не придётся, потому что это единственное, что у нас есть сегодня.
– Нет-нет, я с радостью приму твоё гостеприимство… Вернее, почту за честь позавтракать вместе с тобой.
– Взаимно…
Только мне стоило заметить нотки жизнерадостности в словах Ледена, как на его лице вновь повисла грустная мина. Что же я сказал не так?
– Знаешь, Элео, я не думал, что ты так легко воспримешь столь серьёзную потерю.
– Потерю? – спросил я, на что так и не получил ответа.
Он достал с верха печи две плоские деревянные тарелки и длинным черпаком положил в них рагу. Тогда я понял, что проголодался не на шутку. – Любезно принимаю твой дар… – начал я, но Леден одёрнул меня.
– Оставь эти формальности. Они тебе больше не понадобятся.
В свою тарелку он положил ровно столько же еды, сколько и мне, отсчитав равное количество каждого овоща. Тогда мне ещё показалось, будто сия дотошность проявилась в целях экономии, однако после стало ясно, что Леден расчётлив и педантичен во всем.
– Ты ведь ничего не помнишь? – спросил Леден. – Я имею в виду… Попробуй-ка вспомнить, как ты здесь оказался? – Он отложил свою тарелку в сторону.
Язык хотел говорить значительно больше, чем я мог помыслить, поэтому все что я произнёс, прозвучало несуразно.
– Я был в том хале. Я могу в него погружаться… То есть могу, оказываясь в нем телом оставаться здесь. Сложно это все объяснить, но я был в этом пространстве… В хале… – я замолчал, потому что больше не знал, как в таком состоянии вообще можно что-либо говорить.
– Ну-ну, – поторапливал меня Леден, словно всё понял, – и что дальше?
– А дальше… Дальше я проснулся в машиоме, в этой хижине, – закончил я, пытаясь вспомнить нечто большее. Его взгляд нисколько не колебался. – А что я должен помнить? – с кривой улыбкой спросил я.
– Что угодно, кроме своего имени. Помнишь, кто твои родители?
Глубоко в сознании вспыхнуло какое-то воспоминание, но тут же все напрочь забылось. И так каждый раз, когда я подбирался к чему-то наиболее значительному, мысль выскальзывала, словно рыба из рук. Однако, не желая более опозориться, я тщательно попытался передать свои чувства.
– Помню только тепло, окутывающее все тело. Оно столь сильное, что уверен, способно согреть меня и от холода, и от жары.
Что-то