Пыль моря. Константин Волошин
места. Спать не хотелось. Перед внутренним взором проплывал Нерчинск, матушка, братцы, так ему надоевшие, что и вспоминать не хотелось. Но сейчас они виделись вполне покладистыми и добрыми. Мишка с удивлением вспоминал свои яростные ссоры и драки. Даже стал жалеть их тщетные попытки уйти от разорения, что надвигалось неумолимо.
Селище на Бурее вспоминалось в редкой кисее тумана. Улыбнулся, вспомнив тугощёкую и стремительную Гапку, что стреляла в него большими карими глазами. Так и не успел сблизиться с этой задиристой девкой.
Заимки и крохотные деревеньки смутно мелькали в мозгу. С кривой усмешкой он поймал себя на мысленном прохождении всего пути до Амура. Тяжёлый вздох сотряс грудь. Он заворочался, пытаясь поудобнее устроиться и закрыл глаза.
В теле тяжесть и тоска в душе. Опять путь проходил у самого правого берега. Гребцы часто сменяли друг друга, Мишка постоянно видел перед собой мокрые спины гребцов. В мозгу мутилось временами от сознания беспомощности. О побеге нечего было и думать. Колодка и связанные ноги – что можно в таком положении сделать?
Далеко за полдень Мишка услышал тревожные крики с передних лодок. С трудом повернулся – в отдалении полдюжина лодок выгребали против течения. Вглядевшись, догадался, что это русские дощаники. Кровь забухала в висках, сердце тут же ответило яростным стуком в груди.
«Неужто спасение близко?» – пронеслось в мозгу.
Он продолжал наблюдать, как казачья ватажка подтягивалась к каравану. Его зоркие молодые глаза уже различали лохматые бороды гребцов и суету боевых приготовлений.
Где-то впереди раскатился залп – маньчжуры пытались остановить казачий набег. Глухо прокатился ответный залп. Дымки быстро относило в сторону. Затем залпы зачастили, слышались крики. Шальная пуля расщепила доску недалеко от Мишки. Где-то далеко тонким голосом визжал маньчжур.
Казачьи лодки приближались, но по осторожности продвижения, Мишка с тоской сообразил, что до рукопашной не дойдёт. Маньчжуры уж слишком превосходили казаков в числе.
Так и случилось. Казачьи лодки отвалили к середине реки, и караван, провожая их отдельными выстрелами фитильных ружей, медленно проплыл мимо. Им вслед неслись крики казаков и редкие безобидные выстрелы разозлённых неудачей казаков.
Мишка отвалился, зубы заскрежетали. Он мотал головой, нещадно сдирая кожу с шеи. Злоба душила. Так остро ощутил своё ужасное состояние, так быстро улетела мелькнувшая надежда, что он грыз губы, не в силах сделать что-либо ещё. С трудом, с остервенением пытался сдержать слёзы и проглотить комок, застрявший в горле. Он что-то бессвязно бормотал, сам не понимая смысла своих собственных слов. Затем снова повернулся к воде – казачьи лодки уже едва виднелись у левого берега. Мишка долго и пристально всматривался в небольшие судёнышки, пока слёзы отчаяния не затуманили взгляд.
– Что ж вы, братцы! Нешто косоглазых испугались! Не по-нашенски энто. Эх!
Отвернулся и закрыл глаза. Весь свет опостылел, ни на