Ночной бал на Темзе. Светлана Александровна Сергеева
в обморок от испаряющихся миазмов и тридцатиградусной жары, перебирали веслами мутную жижу реки в полном одиночестве.
Впрочем, даже если бы не этот удушающий смрад, нависший над Лондоном, Энни всё равно не оказалась бы в нарядной толпе горожан. Ей было не до прогулок и не до древних церемоний.
Сегодня девушке непременно нужно дошить утреннее платье для миссис Додвелл, которая не любила, когда опаздывают с заказами, а Энни остро нуждалась в деньгах и не могла рисковать ценной клиенткой.
Обычно финансами классической английской семьи управляет муж. У замужней англичанки часто не бывает даже карманных денег. Она воспринимается как подросток, лишенный здравого смысла и основательного ума. Достойную женщину сравнивают с домашним ангелом, способным вечно «молчать и терпеть» или со слабым вьюнком, который держится за мужа как за могучий дуб.
Энни замужем не была. И выйти замуж не надеялась, хотя недостатка внимания со стороны мужчин не испытывала.
Дело упиралось в сословно-групповые предрассудки Англии XIX века. Понятие мезальянса довели до абсурда: подходящая пара определялась на основе множества критериев. Финансовые, социальные и прочие признаки служили мерилом «ровни» или «неровни», превращая сватовство скорее в решение сложного алгебраического уравнения с десятком неизвестных, чем в поиск спутника жизни.
Энни знала случай, когда не удалось поженить отпрысков двух семейств, так как выяснилось, что прапрадедушка жениха совершил сто лет назад какой-то неджентльменский поступок, который сделал в глазах общества недостойным кавалером ни в чём не повинного потомка.
Но чаще встречались случаи прозаичнее, когда хорошенькие невесты оставались без женихов только из-за отсутствия богатого приданого – брак по расчёту давно уже вытеснил брак по любви. Что уж говорить про Энни – внезапная утрата родителей и потеря всего имущества в одночасье превратили её из наследницы старинной дворянской семьи в одинокую и бедную девушку, которая стала невыгодной партией даже для сапожника.
Из близких родственников у Энни осталась только тётя по отцовской линии – Мелисса Чайлд, по мужу миссис Баррингтон. Энни помнила её с детства. Мелисса часто приезжала из Лондона в Блэкпул, чтобы погостить у брата и подышать свежим морским воздухом.
Обычно Мелисса брала пару книг из домашней библиотеки Чайлдов и часами читала, расположившись в шезлонге на берегу Ирландского моря.
В январе прошлого года, когда произошло несчастье, она полностью взяла на себя все расходы и похоронные хлопоты. Конечно, родителей Энни отказались отпевать как самоубийц. Самоубийцы даже после смерти подлежали всеобщему презрению как преступники или безумцы. Их тела не зарывали в землю там, где хоронили «приличных» покойников, считалось, что души самоубийц, в силу лежащего на них проклятия, не обретали покоя.
После продажи поместья Чайлдов за долги, Энни, переехала из Блэкпула в Лондон, и Мелисса стала опекуншей для осиротевшей племянницы.
Однако поселиться в доме Мелиссы Баррингтон Энни не удалось. У вдовствующей миссис Баррингтон был сын – на три года старше Энни, которого она активно пыталась женить, а присутствие в доме миловидной восемнадцатилетней племянницы, могло смутить богатых, но не очень красивых невест, что, конечно, недопустимо.
Поэтому, молодая девушка попросилась в дом к миссис Палмер – своей бывшей гувернантке – дочери священника, женщине доброй и высокообразованной, под чутким наблюдением которой Энни провела счастливое детство.
Бывшая учительница и компаньонка Энни вела тихую жизнь в статусе жены секретаря Главного почтового управления и матери двух белокурых дочерей-близняшек Лауры и Лоры. Агата Палмер сочувствовала потерям Энни, так как помнила свою молодость, когда на жизнь не хватало средств, и только поступление на службу к Чайлдам за 90 фунтов в год помогло существенно поправить положение. В своё время семья Энни приняла Агату Палмер на редкость хорошо, и гувернантка стала практически членом семьи. И вот теперь, по прошествии лет, судьба направила Энни Чайлд в дом к Палмерам, которые приняли её как родную.
Для Энни отвели комнату на втором этаже дома, уютную и светлую, в которой она тут же сделала небольшую перестановку. С разрешения миссис Палмер с середины комнаты к окну был переставлен широкий стол для раскройки ткани, а к кровати добавилась тумбочка, на которой разместилось несколько книг – все богатство, оставшееся от огромной библиотеки4, которая вместе с поместьем ушла с молотка за долги почившего отца.
Уже через две недели пребывания в Лондоне девушка нашла первых заказчиц на женские платья, и дни потекли как речная вода – медленно и неумолимо.
Утренние часы Энни занималась шитьём, во второй половине дня выезжала к заказчицам или в магазины за тканью и фурнитурой, а по вечерам вся семья во главе с мистером Палмером – добродушным, но важным на вид толстяком – собиралась за ужином.
Поскольку работа модистки никак не сочеталась с дворянским происхождением – ведь благородные женщины должны страдать разве что от скуки, но никак не от нужды, – Энни
Книги были очень дорогими: трехтомник в твёрдом переплёте стоил больше 30 шиллингов – дороже, чем бальное платье.