В поисках лучшей доли. Российская эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вторая половина XIX – первая половина XX в.. Коллектив авторов
в Болгарии епископ Стефан в начале 20-х гг. писал, что «в Европе животные живут много лучше, нежели эти люди».
Постепенно, преодолевая языковой барьер, культурные различия, довольно часто встречавшееся отсутствие профессиональной подготовки, беженцы из числа гражданского населения находили работу и создавали собственный мир в болгарских условиях. Они образовали здесь своеобразную сеть русских оазисов – школы, церкви, больницы, книжные и другого направления магазины, клубы, театры, издательства, мастерские, русские рестораны, оркестры и т. д.15, которые стали неотъемлемой частью болгарской общественной жизни16.
Социальная неоднородность русской эмиграции непосредственно влияла на судьбу отдельных ее групп в Болгарии. Военных (офицеров) в значительной своей части можно назвать общностью, репродуцировавшей ностальгию, рассматриваемую как специфический вариант национализма, подвластного внеисторическому времени17 Они были преисполнены желания возродить старую Россию и глубоко верили в то, что рано или поздно будут брошены в бой против Советов. Военные жили в своем собственном, изолированном от болгар, мире в ожидании выполнения такой миссии.
Вторая часть эмиграции (низший воинский состав, а также часть гражданского населения) была подвержена рефлективной ностальгии18, преисполненной муки, тоски по Родине, ее идеализации. Для русских она, как и Отечество, всегда была с большой буквы, что неудержимо тянуло их домой. В конечном счете они предпочли вернуться в Россию не только по причине неимоверно отягощавшей жизнь ностальгии, но и в силу ряда объективных обстоятельств19, примирившись с Советской властью20.
Третья группа – это представители гражданской интеллигенции среднего возраста; они начали свою жизнь с «чистого листа». Для них ностальгия – скорее «сердечная боль»21, своеобразное состояние психики, никогда их не покидавшее. Внезапно нахлынувшие воспоминания, в которые погружались русские эмигранты – одна из основных черт, отмечавшихся в воспоминаниях болгарских современников: «У нас было много преподавателей из числа русских. Был такой учитель труда – чудесный педагог и очень хороший человек. Когда мы хотели его отвлечь, произносили слово „Россия44, и он сразу же в мыслях уходил куда-то, вставал у окна и смотрел вдаль неподвижным взглядом… И в таком состоянии мог пребывать часами». Эти люди никогда не адаптировались к Болгарии. Но в большинстве случаев они, уезжая в Советский Союз, возвращались обратно. СССР совсем не был похож на жившее в их памяти Отечество22. Эту общность отличала специфическая маргинальностъ (по аналогии с терминологией А. Ван Женепа) национальной идентичности23. Именно такой тип идентичности, как об этом пойдет речь ниже, является наиболее характерным для эмигрантов первого поколения.
Четвертую группу составили более молодые люди, зачастую настроенные весьма либерально, которые предпринимали все возможное для адаптации к новым условиям. Они получили образование